– Мы с ней рабами были на плантации. Почти полгода там пробыли, сейчас только случай подвернулся, вот мы и сбежали. Километров сто, а может, и больше, по пустыне шлепали…

– Правда? – не поверила хозяйка. – Я про такие случаи слышала. Вернее, у нас все знают – люди иногда пропадают. Но пока никто оттуда не возвращался. Этих плантаций столько везде развелось…

– Я же сказал, нам повезло.

Михаил тоже стоял растерянный.

– Что ж ты сразу не сказал? – упрекнул он Верещагина. – Думаешь, я не понял бы?

Вскоре из ванной комнаты вышла Лариса, утонувшая в огромном махровом халате хозяйки. Галина сразу увела девушку примерять вещи.

Теперь наступил черед Алексея отмываться. Он стоял перед зеркалом, разглядывая отражение незнакомого худого и небритого человека с черным от загара и грязи лицом, не веря, что видит самого себя. Слушал, как льется из крана вода, наполняя ванну, и наслаждался этим звуком. Потом долго лежал в едва теплой воде, вспоминал ливень и бурную реку, переход по зною пустыни, свой ужас, когда стало ясно, что беглецов настигли… Ужас не от страха смерти, а от того, что сейчас все закончится, что уже не будет того, о чем мечтал, сжигая свое тело под палящим солнцем Кызылкума, ради чего жил, надеясь вырваться из ада, спасти себя и Ларису, спасти всех остальных… А мечтал он только об одном: жить спокойно где-нибудь подальше от смертельной жары, но не одному, конечно, а с девушкой, неожиданно ставшей ему самой близкой и самой родной на всем белом свете.

Алексей долго смывал с себя всю грязь и весь страх, который пропитал его насквозь за последние месяцы, старался смыть даже память о том, что с ним было, и вода уносила его недавнее жуткое прошлое в узкое сливное отверстие ванны. Он посмотрел под ноги и, увидев толстый слой песка, удивился: неужели на нем его столько налипло…

Наконец в дверь постучал Михаил и протянул ему тот самый халат, который только что был на Ларисе. Одеяние хозяйки Верещагину тоже оказалось немного великовато, и это обстоятельство рассмешило. Смех получился тихим, сдавленным, словно запретным. Он давился им, стоя перед зеркалом, держа в руке бритвенный прибор. Смотрел на себя, захлебывающегося слезами, и вдруг вспомнил тех несчастных девчонок на плантации, одна из которых так же ревела от счастья, когда увидела мертвое тело своего главного мучителя.

Алексей побрился и смазал щеки лосьоном, почувствовал аромат, от которого отвык, которого даже не мог уже представить себе, потому что целых полгода задыхался от удушливого запаха конопли, пропитавшего воздух на плантации. Ведь и ветер, раскаленный ветер, пролетавший над ней, был пронизан этим духом, въевшимся во все, что там было, – в хлипкие доски нар, в стены рассыхающегося барака, в людей и в самого Верещагина.

Он выбрался из ванной и заглянул в комнату, переполненную полосатыми сумками, на которых уже лежали вещи, отобранные для него Ларисой. Девушка стояла рядом, одетая в голубенькие джинсики и белую рубашку из плотной марли, смотрела на него огромными счастливыми глазами и радостно улыбалась. Алексей поцеловал ее глаза, потому что в самые тяжелые дни долгих последних месяцев мечтал об этом. Мечтал обнять Ларису спокойно, не опасаясь услышать оскорблений и криков озверевших от вседозволенности охранников.