— Это у меня пистолет. Постойте-ка, любезный, куда вы так несётесь…

— Вот именно, — подхватил второй, поднимаясь на ноги за конторкой. — ещё сшибете кого сгоряча… У меня тоже пистолет, если ваша милость ещё не разобралась…

Ну, предположим, если соблюдать скрупулёзную точность в технических терминах, то у них были не пистолеты, а револьверы… однако сути дела это не меняло нисколечко. Два английских «бульдога» сравнительно небольшого размера, но солидного калибра, способные на столь небольшом расстоянии нанести нешуточный урон хрупкому человеческому организму. Оба держали оружие привычно и уверенно, оба не выглядели растяпами.

Как и полагается добропорядочному коммерсанту (независимо от национальности), герр Краузе, оказавшись нежданно-негаданно под прицелом двух серьёзных револьверов, замер на месте, с выражением величайшего изумления и испуга на лице, чуть расставив руки, в которых держал трость и пакет. Воскликнул изумленно:

— Господа, что за шутки?

— Какие тут шутки… — проворчал тот, у двери. — Стой спокойно, дружок, а то я дырок в тебе понаделаю, таких, что ни один доктор не заштопает…

Словно осененный некоей догадкой, Бестужев воскликнул, криво улыбаясь:

— Я стою спокойно, стою! Неужели это ограбление, господа?

— Заткни пасть, — прикрикнул тот, что у двери. Он негромко свистнул, распахнулась дверь задней комнатушки, и на пороге появился ещё один незнакомый субъект. Что-то в его внешнем облике неуловимо роднило его с первыми двумя. Дверь он, выходя, захлопнул, но Бестужев успел разглядеть за его спиной сидевшую посреди небольшой комнатушки на стуле хозяйку пансионата (на костистом лице написан неприкрытый ужас) и грозно возвышавшегося над ней четвёртого типа, небрежно поигрывавшего револьвером возле самого уха бедной фрау.

Персонаж, последним появившийся на сцене, был на целую голову выше своих дружков — крепкого телосложения верзила с неприятным лицом и усиками, определённо подстриженными на манер комического актера Макса Линдера. Правда, в отличие от Макса Линдера, он сразу вызывал не смех, а настороженность, казался человеком опасным.

Неторопливо обойдя конторку, он встал перед Бестужевым и, с претензиями на величавость скрестив руки на груди прямо-таки наполеоновским жестом, какое-то время разглядывал Бестужева, словно энтомолог, с сознанием собственного превосходства созерцающий в лупу редкостное насекомое. Двое его сообщников (а как их ещё в данной ситуации прикажете именовать?) встали по бокам Бестужева, будто конвойные в суде. Однако эта компания, Бестужев всё больше убеждался в первоначальном мнении, никак не могла представлять закон и порядок…

— Ну что, прыткий молодчик? — солидным басом произнёс верзила. — Не надоело ещё шмыгать по Вене под носом у занятых людей?

— Простите? — недоумевающе пожав плечами, сказал Бестужев. — Здесь определённо какая-то ошибка, я коммерсант из…

— Ври больше, — отрезал верзила. — Из тебя такой же коммерсант, как из меня балерина. Франтик, светский хлыщ, щеголь… На кой чёрт тебе понадобился телеспектроскоп, проныра? Ну-ка, живо отвечай, пока я тебе башку не пробил…