Негусто! Но Авроре не было дела до такой чепухи. Она днями напролет купалась в ощущении небывалого счастья, обнаруживая в себе бескрайнюю любовь к этому крохе, чьего появления она так страшилась раньше — и, оказывается, не без причины! Но теперь единственным ее желанием было ни на минуту с ним не расставаться, поэтому она требовала, чтобы Ульрика меняла ему пеленки прямо на материнской постели, не уставала восхищаться его ручками и ножками, безупречными пропорциями тельца этого настоящего мужчины. Ульрика уже пророчила ему сокрушительный успех у слабого пола. А главное, она определила, что глаза у него той же синевы, как у Филиппа, и ничто не доставляло ей такого наслаждения, как улыбка этих глаз.

Все указывало на то, что новый человек будет настоящим душкой. Ребенок радовал всех своей веселостью, спокойствием, отсутствием капризов. Сердился он только тогда, когда требовал грудь кормилицы. В такие моменты дом оглашался его требовательными воплями: аппетит у него был отменный и уже вызывал тревогу у кормилицы Иоганны, не уверенной в том, что у нее хватит молока для такого обжоры.

И все же в счастье Авроры был изъян. Слишком затянулось ее выздоровление, слишком долго не проходило чувство неведомой ей прежде усталости. Время от времени ее лоно пронзала острая боль, облегчить которую не удавалось даже неустанно сменяемыми компрессами из орехового масла и взбитых яиц.

Трумп был восхищен своей пациенткой. Их уже связывали дружеские узы, с его стороны окрашенные даже нежным чувством. Однажды утром, после всех лечебных процедур, он пожелал остаться с ней наедине. Озабоченный вид врача подсказал Авроре, что он намерен завести какой-то неприятный разговор.

— Похоже, вы мной недовольны, дорогой доктор?

— Действительно, недоволен. Вы мало едите, при вашем-то высоком для женщины росте. Мне не нравится ваша слабость, вам она не к лицу, но, боюсь, это неизбежное следствие того, что я был вынужден произвести над вами...

— На что вы намекаете? Что мне уже не встать с этой постели, в которой я валяюсь уже десяток дней? Мне казалось, что женщинам требуется разное время для того, чтобы восстановиться после родов. У моей сестры на это уходило по две недели!

— Без сомнения, без сомнения! Но я каждое утро нахожу вас почти в том же беспомощном состоянии, как и сразу после родов. Никто, кроме меня, не знает, до чего трудными они были, но я надеялся, что вы соберетесь с силами и преодолеете недомогание, вы же отвергаете любую еду, которую вам предлагают. Почему?

— Ответ очевиден: перед родами я страшно раздалась и теперь хочу вернуть свою прежнюю стройность. Это недостижимо, если поглощать все те горы снеди, которые несут и несут мне в постель сестра и Ульрика. К тому же я, признаться, не голодна.

— Мы с вами ходим по кругу... Что ж, придется открыть вам правду. Мужайтесь! Роды оставили в вашем организме непоправимый след. Мне пришлось перевернуть плод, который шел неправильно, да еще прибегнуть к скальпелю. Потом я, естественно, все зашил так, как только мог, но...

— Вы хотите сказать, что я больше не смогу иметь детей? Это не страшно, мне достаточно одного Морица.