– Вам непременно нужно побывать там и в других местах. Швеция тоже очень красива, но иной, суровой красотой, а божий мир так велик. В нем много разных мест, и каждое красиво по-своему.

– Я хотела бы где-нибудь побывать, но, боюсь, это невозможно. Мир так устроен, что женщины должны сидеть дома. Это мужчины воюют, путешествуют, открывают новые миры, а женский удел – хранить семейный очаг.

– Семейный очаг, а что это?

– Как, вы разве не знаете, что такое семья?

– Милая госпожа, откуда же мне знать? Я сирота, отец мой умер, еще в детстве меня разлучили с матерью. Меня не просто так назвали принцем-бродягой, хоть я и много где побывал, но нет ни одного места, которое я мог бы назвать домом.

Держу пари, что Катарина в общих чертах знала мою биографию, но, видимо, я чем-то зацепил ее за краешек сердца, и она посмотрела на меня немного по-другому. Так или иначе, интерес ко мне у нее пробудился. Мы еще долго беседовали, я рассказывал разные истории из своей жизни, добрую половину которых выдумал тут же. Катарина и Густав дружно смеялись моим шуткам. Королева Кристина, оставаясь внешне спокойной, тоже иногда прикрывала улыбку веером. Это был хороший вечер, но он тоже закончился. Когда на прощанье Густав жал мне руку, он с улыбкой спросил меня:

– Как у тебя это получается, Иоганн?

– Что именно, ваше величество?

– Ты умеешь располагать к себе людей. Когда Катарине объявили о желании отца выдать ее за тебя замуж, она отнеслась к этому без малейшего энтузиазма, хотя и выразила покорность. Но ты поговорил с ней несколько минут – и вот она смотрит на тебя с симпатией, как на близкого человека.

– Не знаю, талант, наверное.

– Час от часу не легче! Отчего же у тебя так много врагов?

– И это тоже талант, Густав, – засмеялся я в ответ. – А что, у меня много врагов в Швеции?

– Врагов, может, и не очень много, завистников куда больше. На твое счастье эти люди и мне далеко не друзья, и завтра их ожидает большой сюрприз. Но это все пустяки! Расскажи мне главное.

– Главное?

Юный король смотрел на меня пристально и требовательно. Если бы его взгляд материализовался, я бы, наверное, согнулся под его тяжестью. Наконец он короткими предложениями, как будто рубит топором, произнес:

– Как. Ты. Разбил. Польскую. Кавалерию? Отвечай!

На следующий день во время большого выхода король объявил о помолвке герцога Мекленбургского и принцессы Катарины Шведской. Для многих придворных, судя по всему, это был сюрприз. Причем неприятный.

Все время моего отсутствия мои «добрые друзья» Спаре и Юленшерна усердно капали на мозги всему двору вообще и молодому королю и вдовствующей королеве в частности на тему, какой мерзавец этот юный мекленбургский герцог. И к сражению-то он не успел, и после сражения резню устроил! (Того и гляди Кристиан Датский обидится.) И брандеры его датчан спалили, а наши нет (каков подлец!). И из Кристианаполя ушел вовремя, а Хольмквиста датчане взяли в крепкую осаду, – слава богу, этот упертый дурак успел уничтожить их припасы, прежде чем дело кончилось капитуляцией. Казалось, их усилия вот-вот увенчаются успехом и несносного меня погонят куда подальше от двора, а вместо этого – помолвка!