— С чего бы это хорьку страдать морской болезнью? — фыркнула Белинда.

— А почему нет? Кто сказал, что хорьки не страдают морской болезнью? Хорек — сухопутный зверь. Посади его на корабль… вот так я себя и чувствую.

— Ты просто дурака валяешь. — Белинда не выдержала и засмеялась.

— А если шутки в сторону, мне и правда очень скверно.

— И мама тоже мучилась, когда носила Лизен. Я помню, я уже взрослая была. Ладно, что об этом говорить, когда мама с папой… — Она достала еще одну сигарету и прикурила, прикрывая спичку ладонью от воображаемого ветра.

— Знаешь, ты можешь говорить о маме, когда тебе хочется и сколько тебе хочется. Я прекрасно понимаю, что у Дана была жизнь и до меня, иначе не было бы вас троих. И твоя мама тоже в этом поучаствовала. И ты вовсе не должна чувствовать себя предательницей по отношению к отцу. Ты любишь свою маму, это совершенно естественно. И клянусь, я это прекрасно понимаю. Мне даже нравится, когда ты говоришь о своей маме. — Анна накрыла ладонью руку Белинды.

Первым побуждением девочки было отстраниться, но она, очевидно, передумала. Анна сама отняла руку и тоже взяла сигарету. Последнюю, мысленно поклялась она себе.

— Мне нравится возиться с малышами, — неожиданно сказала Белинда, — я очень много помогала маме с Лизен.

— Дан рассказывал. Он говорил, они с Перниллой чуть не насильно выталкивали тебя на улицу поиграть с приятелями. И еще говорил, у тебя здорово получалось. Так что я очень надеюсь, весной ты и мне будешь помогать. Можешь смело рассчитывать: все обкаканные памперсы — твои.

Она шутливо ткнула Белинду в бок, и та, помедлив секунду, ответила таким же тычком.

— Ничего подобного! Только описанные! Заметано? — Она протянула руку для пожатия.

— Заметано! — Анна пожала руку. — Какашками займется Дан.

Они засмеялись.

Анна потом вспоминала эту минуту как одну из самых счастливых в жизни. Лед был сломан.

Аксель паковал чемодан. Он встретил Эрику на пороге, держа в левой руке рубашку на плечиках. На двери в прихожей висел дорожный гардероб.

— Вы уезжаете? — спросила Эрика удивленно.

Он кивнул и, аккуратно расправив, повесил рубашку.

— Да, пора начинать работать. В пятницу еду в Париж.

— Вы хотите уехать, не узнав, кто… — Слово застряло на языке.

— У меня нет выбора, — грустно сказал Аксель. — Разумеется, я прилечу первым же самолетом, если полиции понадобится моя помощь. Но у меня есть работа, и я должен ее делать. Сидеть здесь и заниматься пустыми рассуждениями… как бы сказать… неконструктивно.

Аксель усталым жестом потер двумя пальцами переносицу, и Эрика обратила внимание, как скверно он выглядит. С момента приезда он словно постарел лет на десять.

— Да, вы, наверное, правы, — мягко сказала она. — Так будет лучше… Знаете, у меня есть к вам несколько вопросов. Вы в состоянии уделить мне немного внимания?

Он пожал плечами и жестом пригласил ее войти. Она задержалась было на веранде, где они разговаривали в тот раз, но он, не останавливаясь, провел ее в дом.

— Какая красота… — У Эрики перехватило дыхание.

Она словно попала в музей ушедших времен. Сороковые годы… Везде было прибрано и чисто, но в комнате все дышало стариной.