– Да ты бы хоть представил нас, что ли, Андрюша? А то не по-человечески как-то получается!

До этого самого момента мне и в голову не могло прийти, что кто-то может называть Лицкявичуса на «ты» и по имени!

Он сделал то, о чем его просили. Бородач оказался психиатром, и я даже вспомнила, что его имя мне знакомо: Павел Кобзев являлся одним из видных профессионалов в своей области, и, хотя лично я с ним встретилась впервые, кажется, до этого пару раз видела его по телевизору в популярных передачах. Наверное, они с Лицкявичусом одного возраста – под пятьдесят и, возможно, учились вместе? Это объясняло некоторую фамильярность, которую продемонстрировал Кобзев. Пожилой мужчина оказался Георгием Георгиевичем Мдиури, фармацевтом. Третьим был Илья Лопухин, отказавшийся назвать свое отчество в силу сравнительно молодого возраста – чуть за тридцать. Тем не менее он уже являлся доктором медицины, а работал терапевтом-диагностом в одном из коммерческих медицинских центров, чья реклама ежедневно идет по нескольким каналам телевидения. Последним представили высокого, очень стройного молодого мужчину, чья внешность и поведение не просто показались мне странными, но и вызвали легкую дрожь. Звали его Леонидом Кадреску. Первым, что поразило меня в нем, была прическа: темные, абсолютно прямые волосы каким-то чудом стояли торчком на голове. Очень светлая кожа сильно контрастировала с черными бездонными глазами. Когда он смотрел на меня, в его глазах ничего не отражалось, и поймать взгляд представлялось совершенно невозможным: на меня словно глядели две космических черных дыры. Все время, что я провела в кабинете Лицкявичуса, Кадреску сидел, закинув одну длинную ногу на другую, уставившись в пространство, словно его голову занимали совершенно иные мысли. На меня он едва взглянул и снова вернулся к созерцанию своего внутреннего «я». Честно говоря, я даже не была уверена, что он вообще осознал мое присутствие! Кстати, он и был именно тем патологоанатомом, который проводил вскрытие Лиды, и отличался от милого и интеллигентного Армена, как день от ночи.

Лицкявичус не стал тратить много времени на представление и, пролаяв имя Кадреску и род его занятий, вернулся к своей папке, содержащей информацию о новой жертве.

– Значит, по Гаспаряну ничего пока нет, потому что тело все еще находится в морге больницы. Его доставят Леониду сегодня вечером. Что мы имеем по результатам вскрытия Лидии Томилиной? – спросил он у патологоанатома.

– Отравление синильной кислотой, как и во всех остальных случаях, – ответил тот. Голос у Кадреску оказался резким, он выплевывал слова отрывисто, как будто стремился поскорее от них избавиться. – Правда, есть одно отличие.

Мы все насторожились, обратившись в слух.

– Я проанализировал документы тех троих, что умерли раньше, – продолжал патологоанатом. – Состояние внутренних органов у всех примерно одинаковое, если верить отчетам, но вот в крови Пластун обнаружили интересную деталь – следы хлороформа!

– Интересно, интересно, – задумчиво пробормотал Мдиури. – Откуда они взялись?