Тот сурово сдвинул брови и сухо ответил:

— Спасибо, Вася, за координатора, но у меня своих девать некуда.

Писаренко попытался еще что-то сказать, но Сердюк решительно отрезал:

— Раз у тебя нет людей, то Стельмаха в Абхазии мы берем на себя! С Градовым я согласую.

Положив трубку, он повернулся к Гольцеву с Кочубеем и спросил:

— Все слышали, надеюсь, объяснять не надо?

— Куда уж яснее. Когда выезжать? — поинтересовался Гольцев.

— Завтра! В Абхазию полетит Кочубей, он там почти свой.

— Я готов, Анатолий Алексеевич! Холостому недолго собраться — подпоясался и вперед, — загорелся Николай.

— Кого возьмешь в помощь?

— Майора Остащенко и, если позволите, капитана Салтовского?

— Справитесь вдвоем, без Салтовского! В твоем распоряжении будет отдел Быстронога. Надеюсь, не забыл такого?

— Как можно?! У меня с ним хороший контакт еще с прошлого года.

— На том и порешили! Вопросы есть?

Кочубей улыбнулся и спросил:

— Товарищ генерал, мне на этот раз как — под абхаза — работать?

Сердюк хмыкнул и спросил:

— А что, понравилось?

— Если на оперативные расходы подкинете, то жизнь как у Христа за пазухой.

— Ладно, Христос, командировку и деньги я беру на себя, только дело не завали! — закончил на этом совещание Сердюк.

Из его кабинета Кочубей вышел в приподнятом настроении: впереди ожидало многообещающее дело, и не важно, что номером один из пятерки подозреваемых оказался не «их ракетчик», а генштабист Стельмах. После неудач с Митровым и Оноприенко неожиданно свалившаяся служебная поездка в Абхазию, к которой он за годы командировок и отпусков прикипел душой, оказалась подарком судьбы. Там, в Стране Души, как ее называли сами абхазы, он находил то, чего порой не хватало в Москве.

Война с Грузией не ожесточила их. Они, не раз смотревшие смерти в глаза, познавшие горечь утрат и сладость победы, сумели сохранить верность дружбе и слову. Пожалуй, нигде так пронзительно, как в Абхазии, Николай не ощущал тепло этих простых человеческих чувств и отношений. Абхазы, русские, армяне, греки — те, кого в роковом августе девяносто первого циничные политики лишили Родины их отцов, а затем безжалостно бросили в пламя гражданской войны, по-прежнему продолжали говорить, думать и любить ту страну, которую многие уже поспешили стереть с карты земли.

— Господа! Наш самолет совершит посадку в аэропорту города Сочи. Просьба привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности! Температура воздуха в городе плюс 25 градусов… — объявила стюардесса.

— Двадцать пять?!

— Наконец, согреемся!

— А в Москве под ноль катит!

— Те, кто по морозам соскучился, пожалуйста, обратно!

— Лучше сразу на Чукотку, к Роме Абрамовичу, с ним всегда в плюсе!

Эта веселая разноголосица оживленной волной покатилась по рядам пассажиров рейса Москва — Сочи. Истомленные долгими холодами, они горели желанием погреться под южным солнцем и с головой окунуться в беззаботную жизнь черноморских субтропиков.

— Коля, ты остаешься? — бодрый голос Остащенко разбудил задремавшего Кочубея.

Широкоплечая под метр девяносто фигура коллеги нависла над ним. Веселая улыбка гуляла на добродушном лице, а в глубине карих глаз сверкали веселые искорки. Для Юрия, не привыкшего протирать штаны в душных кабинетах и «вылизывать» очередную докладную «наверх» или «шить бумагу» в «тухлое дело», нынешняя командировка после недавней шестимесячной в Чечне представлялась не более чем увлекательной прогулкой. Живая работа, в которой всегда находилось место для риска и экспромта, была ему в радость, и он отдавался ей всей своей широкой душой.