– Будет ли хорошо? Вы можете сами в этом убедиться, стоит только попросить Джулию или Адель, чтобы они прочли вам сцену из какого-нибудь драматического произведения.

Люси принялась убирать на ночь свои волосы, а у меня в эту минуту возник в воображении образ Адели с ее вдохновенным бледным лицом, какой я ее видела из беседки, когда она декламировала чудные стихи американского поэта.

На душе у меня было очень тяжело, так как меня мучило нечто, о чем эти беззаботные девицы вовсе и не подозревали…

Причина моей тревоги заключалась в следующем.

До своего отъезда в школу, в конце Святой недели, Джек дал мне на сохранение целых два соверена[6]; он очень гордился тем, что был обладателем такой большой суммы денег и, когда передавал их мне, то строго приказал беречь их пуще глаза.

– Ты запри их под замок, – учил он. – У меня, знаешь, деньги так и тают, как только попадут мне в руки, а у тебя, Мэгги, они будут целы. Ты сбережешь их для меня, а я постараюсь из своих карманных денег добавить к ним хотя бы немного. Береги их до тех пор, как я вернусь домой на каникулы; но, разумеется, если я напишу тебе раньше и потребую эти деньги, ты немедля вышлешь их мне.

Я обещала исполнить просьбу брата и была очень довольна тем, что он оказал мне такое доверие.

А Джек продолжал свои наставления:

– Слушай, Мэгги: ты ни под каким видом не должна говорить отцу или матери, что я намереваюсь сделать с этими деньгами. А я хочу на них купить отцу часы для его кабинета; мне хотелось бы преподнести их в день его рождения осенью, и чтобы этот подарок был для него сюрпризом. Отец думает, что я трачу все свои карманные деньги на глупости и что у меня нет и медного гроша за душой, а тут выяснится, что я – обладатель целых сорока шиллингов! Так что, пожалуйста, сбереги мои деньги и твердо храни нашу тайну. Ты мне обещаешь это, не правда ли, Мэгги? Посмотри мне прямо в глаза и скажи, обещаешь?

Когда Джеку было нужно, он умел придавать своим словам необычайную торжественность. Так и в тот раз: он настаивал, чтобы я дала ему нечто вроде клятвы. Я должна была, глядя ему прямо в глаза и держа в то же время его руку, дать обещание в том, что ни за что на свете не скажу ни нашим родителям, ни еще кому бы то ни было ни слова о том, что я сохраняю для него это сокровище. После того как я трижды повторила это обещание, Джек переломил пополам трехпенсовую монету и дал одну половину мне, чтобы я всегда носила ее на узенькой голубой ленте за лифом своего платья, а другую половину монеты он прикрепил к такой же ленте и надел себе на шею.

– Но помни, Мэгги, – объявил он, – что если ты нарушишь свою клятву, то будешь постоянно томиться и терзаться, пока совсем не иссохнешь. Эта половина монеты на твоей шее будет действовать вроде магической силы. Ну что же ты так побледнела, глупенькая, – прибавил он, с удивлением глядя на меня.

Действительно, на меня в ту минуту от слов Джека напал какой-то панический страх, хотя в то же время меня очень заинтересовала вся эта таинственная история со сломанной монетой. Я запрятала соверены Джека в самое надежное место, какое только могла придумать, и с тех пор постоянно носила на шее заветную половинку монеты. Часто я прижимала ее к сердцу и с любовью вспоминала о своем обожаемом брате.