Боря Иванов тоже блестяще мог рассмешить. Мы делали «Тревожную ночь на диване». Боря играл персонажа, которого подозревали в убийстве. Мы вчетвером стояли параллельно зрительному залу, а Боря, спускаясь с лестницы с палкой в руках, в гнетущей тишине, медленно шёл мимо нас в другую кулису Он останавливался напротив меня и молча смотрел. Я начинала хохотать, и он проходил дальше. Я думаю: ну, в конце концов, не буду стоять в этом ряду, отойду на четыре шага назад. Боря доходил до этого места, опять смотрел, и у меня начинался приступ хохота. Потом я сказала: «Больше у вас ничего не получится». Я повернулась лицом к самому заднику, чтобы этот взгляд на меня не действовал. И Боря что придумал: на моём уровне стукнул два раза палкой, я опять начала хохотать, у меня затряслись плечи…
«Царствие земное». Жёнов и я. Цыплёнок и МЭРТЛ
А я никогда не умела смешить. Помню, в телевизионной постановке мы сидели в кадре с Марковым и ели борщ. Я играла повариху, а он – какого-то работника или прораба. Он поднимал голову, и у него с губы почему-то свисала капуста. Выглядело это очень смешно. Не в силах сдержаться, я просто поворачивалась спиной к камере и начинала хохотать. И потом уже режиссёр сказал: «Лёня, ну не надо этой капусты». Он спрашивал: «Почему?»
Вера Марецкая была хозяйкой театра. Подруга Завадского, его правая и левая рука. Когда строился театр, Завадского никто не знал. Это потом уже он стал лауреатом Сталинской премии. А она была всенародной героиней. Конечно, она открывала любые двери.
Выглядело это так: сначала шла Вера Петровна, за ней следовал Завадский, а за ним – Плятт. Мощная троица. Вера Петровна была умная женщина. Завадский о ней написал: «Умна, как бес. Всегда знает, что делает, и почему, и зачем, и главное – как».
Он её оставил, когда их мальчику, Женьке, было 4 года, и ушёл к другой – блистательной Галине Улановой. И Вера Петровна нашла в себе силы, как женщина, всё простить и забыть. Восхищение и обожание, с которыми она смотрела на Завадского в молодости, когда он был её педагогом, сохранились. Переломив в себе обиду, она стала его верной помощницей. Наверное, не каждая женщина на это способна.
У Ирины Сергеевны не было той славы, как у Веры Петровны. Она не была народной артисткой СССР и не снималась в «Члене правительства», но у неё были мозги гениальные.
Марецкая заботилась о том, чтобы у Завадского была еда, чтобы его обслуживала домработница. Она обеспечивала ему полный комфорт. Всё она взяла на себя, и вечер, и утро они проводили вместе. Эти жёны работали в одном театре и уживались нормально: интеллигентные были абсолютно. И отношения поддерживали соответствующие: Верочка «вы» и Ирина «вы». А за спиной Ирина Сергеевна дружила с Любовью Петровной Орловой и Фаиной Георгиевной Раневской, а Марецкая ни с кем не дружила. Она была женщина сложная… И конечно, держала театр.
Она Завадскому подсказывала. Однажды я к ней пришла и заплакала, что у меня нет работы. А она сказала: «Чего ты раскисла здесь? Чтобы твои золотые всегда блестели». Я спросила: «А театр убивает человека?» У меня даже такие мысли бродили в голове. Марецкая подняла глаза: «Кого убил театр?» Я назвала одну артистку. «Да она уже давно мёртвенькая. Это не пример. Делай программы, делай что угодно, но не останавливайся». Вот это она мне сказала.