Многие из тех, кто шапочно знал этого парня, ошибочно предполагали, что свое прозвище он получил за бешенный характер. На самом же деле, Вячеслав мало знал настолько безэмоциональных и отстраненных людей, даже его неизменный администратор ресторана, Семен, проигрывал Лютому в умении себя контролировать. И Вячеслав склонялся к мысли, что тут больше аналогии с февралем[2], таким же холодным и сдержанным, как этот парень. Впрочем, его это никогда не интересовало настолько, чтобы спросить. Разве что Федот время от времени приставал со своими догадками, которые Боров по большей части игнорировал.

Мысли о друге потянули за собой другие, те, которые Вячеслав старался пока отодвинуть. О том, как там его девочка, наверняка, не на раз-два переносящая отсутствие Вячеслава. Эти мысли и раздумья не добавляли ему равновесия, необходимого для того, что Боруцкий задумал для Шамалко. Щелкнув зажигалкой, все той же, уже потертой и старой, с крышкой, которую давным-давно отремонтировал, он прикурил и глубоко затянулся, рассматривая Шамалко.

Виктор сидел на стуле, связанный так, что не получалось двинуться, как он ни старался. Щурился и периодически тряс головой, наверняка ощущая раскалывающую головную боль после удара, которым они его вырубили во дворе, чтобы беспрепятственно доставить сюда. Вячеслав хмыкнул: он планировал доставить Шамалко куда больше проблем со здоровьем.

Лютый сидел на подоконнике и без каких-либо эмоций наблюдал за обстановкой в комнате. Не выпуская при этом из рук пистолет. Вячеслав не планировал позволить ему применить это оружие к Шамалко. Такого просто пути эта падла не заслужила.

— А ты не зарвался ли, Боров? — все еще щурясь, наконец, заговорил Виктор. Он держался. Все-таки, достойный и опытный противник. Но они оба понимали, что Вячеслава не свернешь уже никакими угрозами. И как ни пытался Шамалко скрыть свой страх, тот было видно. — Тебе не спустят такого хамства…

Вячеслав хмыкнул, еще раз затянувшись. Он себя контролировал. Контролировал, несмотря на то, что знал все, что этот человек, творил с его Бусинкой. Оттолкнулся от стены, на которую опирался до этого, и подошел ближе к Шамалко:

— А я не пру, нарушая договоренности и понятия, — скупо заметил Вячеслав, хотя меньше всего ему хотелось болтать с этой сукой. — Никто не будет возмущаться, все в курсе, со всеми все утрясли. И люди даже довольны. На тебя, сбежавшего, можно теперь столько навесить, что этим многие решили воспользоваться. Ты ведь не только мне дорогу перешел, — Вячеслав вытащил тлеющую сигарету изо рта и цокнул языком. — Так что, можешь не сомневаться, твою тачку найдут брошенной на стоянке какого-нибудь супермаркета в ближайшем городе соседней державы. Ясное дело, после этого шума тебя подадут в международный розыск. И долго будут искать. Но не найдут, — Вячеслав еще раз цокнул языком. Глянул на сигарету. Затянулся. — И да, тебе Соболев привет передавал, просил кое о чем напомнить, — Вячеслав прижал тлеющую сигарету к шее Шамалко.

Виктор начал материться, пытаясь отодвинуться. Но Вячеслав лишь сильнее вдавил сигарету в кожу.