Съ другой стороны должно взять въ соображеніе, что сей выборъ голосами, на основаніи котораго Наполеонъ присвоивалъ себѣ полное, неотъемлемое право на свободу Франціи, былъ нисколько не торжественнѣе тѣхъ, которыми до сего народъ утвердилъ Конституціонную Монархію въ 1791 году, Республику въ 1792, Директорію въ 1793 и Консульское Правленіе въ 1799. И такъ, или всѣ сіи постановленія долженствовали быть неизмѣнно соблюдаемы, или народъ могъ по произволу отмѣнять ихъ. Въ первомъ случаѣ народъ не имѣлъ права, въ 1804 году, отбирать назадъ голосовъ своихъ и нарушать клятву, которою онъ присягнулъ Правительству, установленному 1791 года. Слѣдовательно всѣ прочія правительства, имъ учрежденныя, были противозаконны, а въ особенности то, которое теперь учреждалось, ибо три Конституціи, основанныя на согласіи народа, были онымъ ниспровергнуты и три клятвы нарушены для введенія новаго правленія. Если же, напротивъ того, народъ, присягнувъ какой нибудь Конституціи, удерживалъ право принять вмѣсто оной, когда ему заблагоразсудится, другую: то и Конституція Имперіи столь же была ненадежна, какъ и прочія, ей предшествовавшія. На чемъ же тогда Бонапарте могъ основывать неприкосновенность своей власти, которую онъ себѣ такъ исключительно присвоивалъ и которую онъ впередъ уже передавалъ своимъ потомкамъ, не испрашивая на сіе воли народной? Династія, которую онъ считалъ сѣдящею уже на тронѣ, нисколько не походила, какъ онъ воображалъ, на крѣпкій дубъ; по завися отъ прихоти непостояннаго народа, скорѣе уподоблялась волчецу, котораго ненадежная верхушка держится на стеблѣ своемъ только до тѣхъ поръ, пока первымъ порывомъ вѣтра, не сорветъ ея.

 Но мы оставимъ эти отношенія; не будемъ даже спрашивать, сколько въ числѣ трехъ съ половиною милліоновъ, подавшихъ голоса свои, было такихъ, которые сдѣлали сіе противъ воли, и отказались бы подписаться, если бъ смѣли; и сколько было людей, считавшихъ сіе одобреніе только снисходительнымъ обрядомъ, котораго каждое правительство могло потребовать въ свою очередь и который обязывалъ подданныхъ къ повиновенію только до тѣхъ поръ, пока Правитель имѣлъ средства заставлять себѣ повиноваться. Противъ этой мнимой отдачи свободы Франціи остается еще другое, болѣе сильное возраженіе, которое оную уничтожаетъ и лишаетъ всякой дѣйствительности. Это есть такъ называемый законовѣдцами Factum in illicite (Договоръ о вещахъ противозаконныхъ): ибо народъ даль то, чего онъ не имѣлъ права дать, а Бонапарте принялъ то, чего онъ не въ правѣ былъ брать. Въ случаѣ похищенія самодержавія, почти всегда бываешь, какъ съ Кесаремъ, что народъ дѣлается орудіемъ своего собственнаго рабства; и самъ куетъ себѣ цѣпи, руководимый хитрымъ гласомъ демагога, дѣйствующаго его именемъ. Хотя такое согласіе со стороны народа, происходящее отъ чрезмѣрной довѣренности, или отъ признательности, и облегчаетъ путь къ похищенію свободы, но оно никогда не можетъ сдѣлать онаго болѣе законнымъ. Права народа принадлежатъ ему съ тѣмъ, чтобы онъ ими пользовался, но не съ тѣмъ, чтобы онъ передавалъ или продавалъ ихъ. Народъ, въ этомъ отношеніи подобенъ несовершеннолѣтнему человѣку, которому законы обеспечиваютъ его собственность, но не даютъ ему права отдавать или расточать оную; народныя преимущества суть достояніе, которое переходитъ изъ рода въ родъ и никогда не можетъ быть подарено, промѣняно или уступлено тѣми, которые только пользуются выгодами онаго и временнымъ владѣніемъ. Никакой человѣкъ не въ правѣ располагать даже своего особою, на томъ основаніи, что онъ не можетъ отдать жизни своей или членовъ другому; и договоръ Венеціянскаго купца былъ бы отвергнутъ всѣми Европейскими судами. {Авторъ разумѣетъ здѣсь обязательство, котораго Жидъ Шейлокъ требуетъ отъ Антоніо въ обеспеченіе занимаемыхъ имъ у него трехъ тысячъ червонцевъ. "Если чрезъ три мѣсяца Антоніо оныхъ не заплатитъ, то онъ долженъ быль дать фунтъ своего собственнаго мяса."