Приняли мѣры, подобно какъ и въ прежнихъ случаяхъ, чтобы получить по крайней мѣрѣ хоть для виду народное согласіе на эту важную государственную перемѣну. Правительство однако жъ было уже напередъ удостовѣрено въ его одобреніи, въ коемъ онъ точно не отказывалъ ни одной изъ множества разнородныхъ Конституцій, такъ быстро слѣдовавшихъ одна за другою. Обеспеченный съ этой стороны, Бонапарте провозгласилъ себя Императоромъ съ наивеличайшею торжественностью, не ожидая, чтобы народъ изъявилъ свои благопріятныя или противныя сему чувства. Манифестъ былъ холодно принятъ, и даже въ черни возбудилъ мало восторга. Казалось, по словамъ нѣкоторыхъ писателей, какъ будто тѣни Герцога Ангенскаго и Пишегрю невидимо носились, затемняя туманомъ свершеніе обряда. Императоръ былъ признанъ солдатами съ большимъ жаромъ. Онъ отправился въ Булонскія лагерь, по видимому съ тою надеждою, что войска провозгласятъ его такимъ же образомъ, какъ древніе Франки провозглашали Королей своихъ, поднимая ихъ на щиты. Онъ возсѣлъ на желѣзномъ тронѣ, принадлежавшемъ, какъ сказываютъ, Королю Дагобершу, между двумя обширными лагерями, имѣя передъ собою Каналъ к враждебные берега Англіи. Погода, какъ увѣряютъ, была пасмурная, но едва только Императоръ возсѣлъ на тронъ для принятія поздравленій отъ своего ликующаго воинства, какъ небо прояснилось, вѣтръ утихъ и осталось одно только легкое дуновеніе, развѣвающее знамена. Даже всѣ стихіи, казалось, признавали Императорское достоинство, кромѣ моря, которое волновалось у ногъ Наполеона съ такою же непокорностью, какую оно нѣкогда показало Кануту Датскому.

 Императоръ, въ сопровожденія Императрицы, которая въ новомъ санѣ своемъ показывала столько же пріятности, какъ и скромности, отправился въ Ахенъ и на границы Германіи. Они получили поздравленіе о восшествіи своемъ на престолъ отъ всѣхъ Европейскихъ Державъ, кромѣ Англіи, Россіи я Швеціи; а Германскіе Принцы, которымъ должно было всего надѣяться или страшиться отъ такого опаснаго сосѣда, поспѣшили лично привѣтствовать Наполеона; Государи же, болѣе отдаленные, исполнили сіе чрезъ своихъ Посланниковъ.

 Но самымъ пышнымъ и всенароднымъ признаніемъ его новаго сана, долженствовала быть коронація, въ которой Наполеонъ вознамѣрился блеснуть наивозможною пышностью, какую показывали могущественнѣйшіе Государи минувшихъ вѣковъ. Въ немъ часто обнаруживалось желаніе возобновлять для выгодъ своихъ нѣкоторые обряды прежнихъ временъ, какъ будто бы новыя притязанія его дѣлались болѣе почтенными, облекаясь въ древнія Формы; такимъ образомъ, человѣкъ низкаго происхожденія, разбогатѣвъ и попавъ въ знать, старается иногда прикрыть простой родъ свой блистательными гербами. Вспомнивъ, что Папа Леонъ возложилъ златый вѣнецъ на главу Карломана и провозгласилъ его Римскимъ Императоромъ, онъ захотѣлъ, чтобы Пій VII сдѣлалъ тоже самое для Государя, гораздо болѣе могущественнаго, чѣмъ былъ Карломанъ; но Карломанъ самъ отправился вѣримъ для принятія вѣнца изъ рукъ Главы Церкви, а Наполеонъ рѣшилъ, чтобы тотъ, который носилъ высокій, хотя въ глазахъ Протестанта и святотатственный, титулъ Намѣстника Іисуса Христа, самъ прибылъ во Францію для коронованія счастливаго полководца, которымъ Римскій Престолъ былъ неоднократно покоренъ, разграбленъ и доведенъ до нищеты, но которымъ также власть онаго была возобновлена и возстановлена, не только во Франціи, но и въ Италіи.