Парижъ съ изумленіемъ и ужасомъ узналъ объ этой необычайной казни, произведенной такъ близко отъ стѣнъ его. Никакое событіе не возбуждало столь всеобщаго негодованія, какъ во Франціи, такъ и въ другихъ земляхъ, и никакое не оставило такого неизгладимаго пятна на памяти Наполеона. Если бъ нужны были еще доказательства, дабы подтвердишь всеобщее на этотъ счетъ мнѣніе, то заботливость Савари, Гюллена и другихъ низшихъ участниковъ въ этомъ постыдномъ дѣлѣ,-- уменьшить вину свою въ ономъ или свалить ее на другихъ, очевидно показываетъ, какою тяжкою отвѣтственностью они чувствовали себя обремененными.

 Справедливость требуетъ однакоже выслушать, какимъ образомъ Наполеонъ защищался въ этомъ на островѣ Св. Елены, особенно потому, что сіе защищеніе, кажется, совершенно убѣдило Ласъ-Каза, его спутника, который, хотя и примиренный со всѣми поступками своего властелина, продолжалъ считать смерть Герцога Ангенскаго такимъ для Наполеона пятномъ, что онъ всегда краснѣлъ, когда самъ Бонапарте заводилъ объ этомъ рѣчь. {Разсужденія и мысли Наполеона объ этомъ предметѣ взяты изъ книги Ласъ-Каза, Часть VIT, стр. 427--40, гдѣ онѣ подробно изложены.}

 Оправданіе его повидимому измѣнялось даже до противорѣчія, смотря по тому, къ кому оно было обращаемо. Въ кругу своихъ искреннихъ друзей и приверженцевъ, онъ говорилъ, что это сдѣлано не по его волѣ, но по согласію, исторгнутому у него на сіе Министрами. "Я сидѣлъ одинъ," говорилъ онъ: "и допивалъ кофе, какъ они вошли съ объявленіемъ объ открытіи новыхъ умысловъ. Они представили мнѣ, что пора прекратить эти ужасныя покушенія, обагрившись въ крови одного изъ Бурбоновъ; и положили, что Герцога Апгенскаго должно принесть въ жертву." Бонапарте говоритъ еще, что онъ въ точности не зналъ, гдѣ находился тогда Герцогъ Ангенскій, а еще меньше того, что онъ такъ близко отъ Франціи, только въ трехъ миляхъ отъ Рейна. Ему это донесли. "Въ такомъ случаѣ," сказалъ Наполеонъ: "его должно задержать." Предусмотрительные Министры его напередъ уже предвидѣли отвѣтъ сей. Всѣ мѣры были приняты, и бумаги изготовлены къ подписанію Наполеону; такъ что по Словамъ его, онъ былъ вовлеченъ въ этотъ ужасный поступокъ усердіемъ окружающихъ его или, можетъ быть, въ слѣдствіе ихъ частныхъ видовъ и тайныхъ козней. Онъ также обвиняетъ Талейрана въ скрытіи отъ него письма, которымъ злополучный Принцъ предлагалъ ему свои услуги, и которое было перехвачено симъ Министромъ. Если бъ письмо сіе, какъ онъ говоритъ, до него во время достигло, то онъ пощадилъ бы жизнь Принца. Дабы придать сему показанію болѣе вѣроятія, онъ отрицаетъ, что Іозефина сильно упрашивала его пощадить Герцога; хотя сіе утверждается такими свидѣтелями, которые объявляютъ, что слышали о томъ изъ устъ самой Императрицы.

 Къ несчастію для этого показанія и для оправданія, которое оно въ себѣ содержитъ, ни Талейранъ, ни какой другой человѣкъ въ мірѣ, кромѣ Бонапарте, не имѣлъ ни малѣйшей выгоды въ смерти Герцога Ангенскаго. Что Наполеонъ былъ раздраженъ, узнавъ о заговорѣ Жоржа и Пишегрю; что онъ хотѣлъ отмстить за личную опасность, которой онъ подвергался; и что онъ желалъ устрашить Бурбоновъ,