— Ну что вы, товарищ Лавров, — разве я не понимаю.

«Фантазия» подполковника Корнеева была неожиданной для меня, хотя еще до разговора с ним у меня возникло решение поинтересоваться поведением Сарычева на объекте. Но до встречи с Корнеевым я все же те очень верил своим подозрениям: обращался к Сарычеву по служебным вопросам, ездил с ним на охоту, правда, не без умысла, — и вдруг такой вывод. Может быть, мои личные впечатления, думал я, мешают мне делать беспристрастные выводы о нем? Но преждевременные выводы тоже опасны, возражал я самому себе, они могут заставить подгонять факты под выдвинутую версию. Нужны факты, собрать как можно больше фактов, только тогда делать заключения. По своему многолетнему опыту я также знал, что слишком «убедительные» и «очевидные» факты часто оказываются ложными, а предвзятые мнения обманчивыми, уводящими в сторону от истины.

Неожиданный и, возможно, поспешный вывод заместителя командира авиаэскадрильи удивил и Павлова. Целый вечер мы с майором обсуждали наши дальнейшие действия. Одно не вызывало сомнения: сведения, поступившие на Домнина и Сарычева, заслуживают самого серьезного внимания, и с ними надо глубоко разобраться. Мы почти были уверены в том, что кто-то из них является агентом Джи-ту. Но кто именно? А может быть, оба и действуют спаренно? Такой случай тоже полностью нельзя исключать.

Погода резко испортилась. По степи, точно сказочные привидения, скакали столбы черно-желтой пыли. В деревне вихри называют чертовой свадьбой. В такую погоду жизнь в степи замирает: суслик не пробежит, птица не вспорхнет. Привыкшие ко всему, травы низко клонятся к земле, будто боятся, что вихрь вырвет их с корнем и унесет в безвестную даль на погибель.

Даже через плотно закрытые двойные рамы порывистый ветер проникал в помещение; подоконники покрылись толстым слоем пыли.

Не успел я разложить бумаги, позвонил начальник отдела и попросил зайти к нему.

Владимир Васильевич стоял у окна и через тонкие прутья решетки смотрел на «чертову свадьбу».

На нем была полевая военная форма — «хэбэ», как мы ее называли: хлопчатобумажные гимнастерка и бриджи, через плечо — портупейный ремень. Оказывается, он вместе с командиром части уже побывал в каком-то подразделении.

— Садись, Максим, — пригласил Павлов, возвращаясь к письменному столу и раскрывая известную папку. — Вчера получен ответ из Владивостока, — он протянул мне документ.

В письме подтверждалось, что подполковник Сарычев С. И. с апреля сорок шестого до сентября сорок седьмого года служил в авиационном отряде при советской части Союзного Совета для Японии, лично совершил тридцать семь вылетов из Владивостока в Токио. Компрометирующих материалов на Сарычева не было.

Для сведения сообщалось, что полковник Бек, упоминаемый в показаниях бывших сослуживцев Сарычева, являлся начальником русской секции штаба Макартура, эмигрант из России. Полковник Рац был комендантом пятого воздушного флота американской армии.

К письму были приложены протоколы опросов капитана Борисова и капитана Кондырева, служивших в том же авиационном отряде.