Наконец тяжелая створка ворот, скрипнув, отворилась, и к ним вышел немолодой господин, был он бледен и кутался в одежды от ветра.

— Господин Фолькоф?

— Господин Верлингер?

Они раскланялись, и пожилой господин заговорил:

— Фамилия Балль признательна вам за вашу заботу, кавалер. И наша фамилия горда тем, что представитель ее имел честь плечом к плечу с вами и другими добрыми господами нашей земли участвовать в столь знаменитом деле, что было у холмов.

— И я рад, что в трудную минуту член вашей славной фамилии пришел мне на помощь, — произнес Волков. — Как самочувствие барона?

— Он тяжек, — сухо ответил дядя барона.

— А смогу ли я с ним поговорить? Прискорбный случай, что приключился с кавалером Редлем, был на моей земле. И на мне, как на господине той земли, лежит ответственность за случившееся.

Господин Верлингер скривился, он мотнул головой, демонстрируя отказ:

— Сие невозможно. Барон чаще бывает в беспамятстве, чем в чувствах.

— У него жар? Наконечник болта удалили? — проявлял заинтересованность кавалер.

— Да, наконечник болта удален, — явно нехотя говорил господин Верлингер. — И у него жар, рана воспалена.

— Со мною отличный врач, — продолжал Волков. — Он может осмотреть рану.

— Я благодарен вам, кавалер, но у нас тоже врач не из последних, — заносчиво отвечал дядя барона.

Дальше предлагать что-либо или просить о встрече было бы невежливым, но вот задать пару вопросов он еще мог:

— Господин Верлингер, а как же барон вернулся сам в замок со столь тяжкой раной? Они с кавалером Редлем уехали вдвоем, кавалера Редля мы нашли без головы, голову так и вовсе не сыскали, хоть искали два дня. Доспехи барона нашли. А сам он как-то добрался до замка.

— Приехал, — сухо отвечал Верлингер, — сам приехал, вы тут человек новый, видно, того не знаете, но барон был известен всем как самый крепкий человек графства.

— А про кавалера Редля ничего сказать он не успел?

— Нет, — ответил Верлингер тем тоном, которым люди обычно желают закончить разговор.

Дальше говорить смысла не было:

— Еще раз выражаю вашему дому мою благодарность, — произнес Волков, чуть кланяясь, — все мы будем молиться за скорейшее выздоровление барона. И о том же я буду просить и епископа Малена.

— Дом Баллей принимает вашу благодарность не как вежливость, а как дружбу, — важно сказал дядя барона.

На этом все было закончено, дело вышло пустое. По сути, он мог отправить солдата с телегой, в которой бы тот привез в замок доспехи барона. Смысла тащиться в эту даль самому у него почти не было.

Ну разве что на обратном пути, когда они проезжали мимо кузницы, его догнал сам кузнец Волинг и просил разрешения говорить:

— Говори, — разрешил Волков, останавливая коня.

— Господин, дозвольте узнать, будет ли у вас в Эшбахте место для моей кузни?

— Ты, что, хочешь переехать в мою землю? — удивился кавалер.

— А что же, — говорил кузнец, ничуть не смущаясь и не понимая удивления рыцаря, — народу у вас много, купчишки через вас поехали, говорят, пристань ставите, а на пристани уже корзины с углем стоят. И солдаты у вас живут, без дела не останусь.