Бертье пришел в дом, был он невыносимо грязен и совсем провонял конем. Даже кавалер это почувствовал, уже не говоря про госпожу Ланге, которая, хоть и улыбалась ротмистру душевно, но исподтишка морщила свой веснушчатый носик. При Бертье был большой, звенящий железом мешок, который он опустил на пол и поклонился.

— Так иди же к нам, ротмистр, — продолжал приглашать его Волков.

— Не посмею, — отвечал Бертье, косясь на Бригитт, — в следующие разы непременно отужинаю с вами, господа. Лучше вы, кавалер, ступайте ко мне.

Волков встал и подошел к нему. Бертье присел на корточки и стал из мешка доставать части хорошего доспеха. Кавалер сразу признал этот доспех, одну его часть, а именно наголенник с «коленом», ротмистр ему уже показывал недавно.

— Доспехи барона? — скорее сказал, чем спросил Волков.

— Его, — ответил Гаэтан Бертье, выкладывая панцирь и вытаскивая из мешка отличную кольчугу из мелких паяных колец, по рукаву и подолу железной рубахи шло изысканное золочение. — Кольчуга не хуже вашей, такой ни у кого в округе не было, кроме как у барона.

— Перчатки его, — согласился кавалер, сам присел у мешка и взял из него в руки латную перчатку, — а это чья?

— Думаю, Редля, — ответил Бертье, — я нашел ее там же, где и весь этот доспех.

— То есть не у холмов, где мы дрались?

— Нет, дальше на северо-восток, ближе к лачуге монаха, но не доезжая до границы.

Волков молча кивал, понимая, о чем он говорит:

— А голову не находили?

— Нет, ни шлема, ни головы Редля я не нашел, как, впрочем, и тела барона тоже.

— Тело барона уже в замке Балль, — заметил Волков и с удовольствием наблюдал, как меняется лицо ротмистра.

— Барона нашли? Кто же? — искренне удивлялся Бертье.

— Понятия не имею, может, он сам нашелся?

— Сам? — продолжал удивляться ротмистр. — Как сам?

— А вот так, барон жив, хотя и тяжко хворает после раны.

— Ну уж… — произнес Бертье задумчиво. — После арбалетного болта в лицо любой прихворнет.

— Это так.

— А вы не спросили у него, что случилось с кавалером Редлем?

— Нет, я не видел его, я не мог поехать, нужно было закончить дело с горцами, послал Брюнхвальда и Гренера отвезти тело, так их какой-то господин даже на порог замка не впустил. Забрал тело, поблагодарил, и все.

— Все это странно, не кажется ли вам, кавалер? — спросил Бертье.

— Более чем, Гаэтан, — у Волкова начала ныть нога, и он поднялся с корточек, — более чем. Оставьте доспехи мне, я отвезу их и попробую увидеться с бароном.

— Хорошо, тогда я, пожалуй, пойду, — отвечал ротмистр, тоже вставая. — До свидания, кавалер.

— До свидания, друг мой. И кстати, доля ваша из добытого будет для вас приятна. Заберете ее у Брюнхвальда.

— Отлично, деньги мне будут кстати.

Они пожали друг другу руки, и Бертье ушел.

А Волков вернулся за стол доедать простую жирную похлебку из старого петуха и клецок, заправленную жареным луком.

Когда никто не видел, Бригитт положила свою тонкую руку на его руку и произнесла негромко:

— Желаете ли ночевать у меня сегодня, господин мой?

Он руку свою не убрал, хоть совсем рядом, в соседней с обеденной залой комнате, Мария ругала дворовую девку. Не убирая руки, он спросил: