– Если дьяки тебе не повинуются, гнать их надобно из приказов[16]! – горячо посоветовала шестнадцатилетняя Великая княжна.
– Прогнать несложно. Заменить-то на кого? Других дьяков у нас в державе нет! – устало ответил восемнадцатилетний властелин. – Одних приказов в Кремле полтора десятка, да бояре на воеводствах, да воеводы в порубежной страже, да приказчики и тиуны. Всех матушка моя расставляла, все ей преданы и перемен не желают, ибо за места свои доходные держатся. Где мне взять столько преданных людей, чтобы заменить всех этих служивых на своих? Сотни слуг заменить, коли не тысячи? А не заменишь, все они матушке в рот смотреть станут, моей волей не интересуясь.
– Но ведь князь Юрий Дмитриевич, когда летом на трон московский сел, без единой заминки власть над державой получил! – вспомнила княгиня Мария.
– Мой дядюшка в Москву со своей дружиной пришел! – усмехнулся ее супруг. – Кабы ему кто противоречить посмел, сего наглеца тут же в мешок бы засунули и в реке утопили. Моей же дружиной, сама видишь, тоже матушка заправляет. Из всех бояр я токмо своим друзьям верить могу, с каковыми бок о бок вырос, с кем в детстве вместе в конный бой играл да с горки катался. Вот токмо их всего три десятка общим числом набирается. Причем и у них холопы не свои служат, а родительские. Родителей же в мою свиту тоже матушка выбирала. И потому неведомо, чьи приказы их собственные слуги исполнять станут.
– И что же тогда нам делать? – Голос юной Великой княгини стал совсем унылым, а глаза окончательно потухли.
– Терпеть, – со вздохом пожал плечами государь. – Матушка не вечна. Когда она отойдет, держава останется нам. Безо всяких бунтов и смут. Надобно всего лишь немного потерпеть.
Дальше все происходило, как всегда. Писцы начертали сотни грамот с призывом к оружию и указанием Ростова местом сбора, печатник Василия Васильевича скрепил их оттиском двуглавого орла – и на рассвете десятки гонцов во весь опор помчались изо всех московских ворот на все четыре стороны.
Новым утром из Боровицких ворот выкатился почти бесконечный обоз и покатился по широкому тракту в целых три ряда. Мешки с крупой и сушеными грибами, мороженая рыба, мясо и птица. Кошма и парусина, ковры и циновки для палаток и юрт, костровые козлы и котлы, попоны и подстилки, корзины мха и специй. Охапки стрел и сулиц, ратовища копий и стопки щитов, каковые порою ломаются по три штуки за сечу. Броня, ослопы, топорики, совни – многие и многие пуды припасов, надобных в походе каждому воину.
Сами полки выступили только через три дня – с тем чтобы нагнать обозы около Переяславля. Четыре сотни дворцовых стражников вместе с холопами, еще столько же воинов из гарнизона крепости, снятых с постов личным приказом государя, свита Великого князя, к которой примкнули дьяки, окольничьи, думные бояре и иные люди из числа заслуженной знати. Больше двух десятков слуг, с которыми скакало по двое-трое опытных, верных, хорошо вооруженных охранников, а за иными – и до полусотни оружных холопов!
Все вместе они складывались во многие и многие полки – Передовой, Большой, Сторожевой, Правой и Левой руки.