– Она могла их стереть.
– Глупости!
– Не перебивай! На свидетелей могла налететь другая, похожая на девушку Рашида девица.
– Это возможно, – кивнула Мирослава.
И Шура сразу воодушевился:
– Понимаешь, в доме напротив живёт одна женщина с собакой Матильдой. Она вроде бы знает эту Ольгу. И потом, она вполне могла видеть и ту, другую девушку.
– Шура, а что, если другой девушки не было?
– Как это не было?! А кто же убил гражданина Костюкова?
– Он мог покончить с собой.
– С чего бы это?! Он по жизни как сыр в масле катался!
– Совесть замучила.
– Издеваешься?!
– Не совсем. Может, его бросила любовница?
– Навряд ли. В любом случае хорошо было бы узнать, видел ли кто-то Костюкова вдвоём с какой-нибудь девушкой, женщиной. Ведь он не обязательно так уж сильно шифровался. Ты понимаешь меня?
– Вполне.
– Так ты поговоришь с этой Матильдой?! Тьфу! С её хозяйкой!
– Как хоть её зовут?
– Я вот тут тебе написал. – И Шура сунул в руку Мирославе бумажку.
Она развернула её и прочитала:
– Евдокия Филаретовна Игнатьева.
– Там и адрес!
– Я вижу.
– А ты знаешь, – склонившись к самому уху Мирославы, зашептал Шура, – какие она пирожки печёт?! Пальчики оближешь!
– А ты откуда знаешь?
– Аветик с ней уже разговаривал, и она его не только накормила, но и одарила подарками! Так что и нам всем досталось.
– Ты мне лучше скажи, кроме пирожков, Аветик принёс что-то?
– Информацию, что ли?
– Естественно!
– Ничего, за что можно было бы зацепиться, – вздохнул Наполеонов.
– Жаль.
– Так что на тебя вся надежда.
– Не факт, что хозяйка Матильды знает ещё что-то, кроме того, что рассказала Аветику.
– Не факт, – согласился Наполеонов, – но поговорить-то можно.
Мирослава кивнула.
– Сейчас ужин будет на столе, – возвестил Морис.
– Давно уже пора, а то я весь слюной истёк, – пожаловался Наполеонов и показал язык коту.
– Шура! – укоризненно проговорила Мирослава.
– А он первый начал дразниться, – принялся оправдываться Наполеонов.
– Он не дразнился, а умывался.
– Почему-то он всегда начинает умываться, когда видит меня, – насупился Наполеонов. – С меня что, пыль на него перелетает?
Морис и Мирослава не выдержали и прыснули со смеху.
– Шура, – отсмеявшись, проговорила Мирослава, – тебе бы уже надо было знать, что коты и кошки – самые чистоплотные на свете животные и поэтому часто умываются.
– И всё равно! Он высовывал язык и показывал его мне! – упрямо гнул свою линию Наполеонов.
– Ты просто как маленький! – махнула на него рукой подруга детства.
– Вот только попрошу не тыкать меня носом в мой рост! Не зря русский народ говорит: «Мал золотник, да дорог».
– Никто тебя никуда не тыкает, иди мой руки – и за стол.
– А вы?
– И мы.
– А я уж подумал, что вы, как ваш кот, языком руки помоете, – ехидно проговорил Наполеонов и чуть ли не вприпрыжку выбежал из кухни.
Ужин прошёл, как говорится в таких случаях, в тёплой, дружеской обстановке.
После ужина Наполеонов расслабился, переместился на диван и развалился рядом с недовольно подвинувшимся котом. Шура, почти так же как Дон, щурил от удовольствия глаза и только что не мурлыкал.
Зато вызвался спеть песню. И спел после того, как Мирослава принесла ему гитару: