Третью сотку «Метаксы» Грибушин сглотнул как воду и посмотрел на Дергача совершенно трезвым взглядом:

– Меня вообще после молодости никакой чертовщиной не пронять. Жизнь круче заворачивала… Да и про Мишу слышал, что он с недавних пор на какую-то дурь налегает, а с ней не только паука – Кинг-Конга увидишь.

Он сделал паузу, закаменел лицом, словно унимая непонятную Дергачу внутреннюю дрожь, и продолжил:

– Только мне сегодня те приснились… Аркаша Тульский, Руслан с Датико, Костя Вологда, Женя Агроном, братья Крещёновы, Фома Фомич, банкир тот, которого газосваркой честности учили, и остальные… Веришь, нет – все, кого я когда-то… Неважно, сам или по моему слову. Я уже некоторых забывать начал. Вокруг меня сгрудились и просто смотрели, до-о-олго… Прямо глазами жрали. А потом Фома Фомич сказал, чтобы я ту землю не трогал. И голос у него не свой был… Мне…

Он замолчал, будто испугавшись тех слов, которые должны были прозвучать дальше. Отвёл глаза, но Дергач увидел колыхнувшийся в них чёрный фитилёк страха. Крохотный остаток того, что пережил Грибушин минувшей ночью.

Ян смотрел, оставаясь в прежней позе. Хозяин кабинета не то усмехнулся, не то оскалился – криво, через силу:

– Я никогда дела на полпути не бросал и не брошу… Сегодня шестнадцатое, неделя у тебя есть. Но чем быстрее, тем лучше. Если я получу ту землю, ты получишь пять процентов от проекта. Куда ехать – у моей новой возьми, она знает. Всё, делай…

Дергач коротко кивнул и пошёл к выходу, начиная жалеть, что не удержался и подпортил примету. Ладно, как-нибудь выкрутимся… За спиной у него раздался звяк стекла о стекло и бормотание Грибушина – злое, с отчётливыми нотками истерики:

– Твари, Лёню напугать решили, остановить… Вы здесь от Лёни ссались и на том свете будете…

Закрывая дверь, Ян подумал, что желание снять стресс будет у секретарши и хозяина кабинета обоюдным.

Буквы и цифры на голубом фоне приближающегося указателя обрели чёткость, сложились в «Сафроновка – 3,6». Чёрный «Лэнд Ровер» свернул на добротно отсыпанную асфальтовой крошкой грунтовку, надвое разделившую широкий длинный лоскут завоёванного сорняками поля, втиснутого между шоссе и густым высоким сосняком, на который наползала туча. Серая и тяжёлая, как брезентовый мешок, до отказа набитый крупными булыжниками.

Дергач поехал в Сафроновку через два часа после встречи с Грибушиным. Заскочил домой, пообедал, сменил гардероб на более подходящий для лесной прогулки. Смысла откладывать убийство живущей в безлюдном месте бабки, даже памятуя о Мише с Камилем и сне Лёни-Мухомора, не было никакого. Другое дело, если бы Ян вдруг испугался… так ведь – не было страха.

Стоило заехать в бор, и крошка мгновенно канула в небытие, дорога сузилась, стала откровенно паршивой. Ян сбросил скорость, не ощутив никакого раздражения. Последние восемнадцать лет он вообще испытывал мало эмоций. Тогда могильщики отчаянно схалтурили, посчитав его мёртвым и прикопав на скорую руку. Но тех суток в подвале и минут под слоем влажноватой земли хватило, чтобы Ян уверился в одном: очень многое в жизни не стоит даже малейшей траты нервов.