Эрих обернулся к Беатрис, когда она вошла в столовую и улыбнулся.

— Это и есть та самая юная дама, — сказал он на своем ломаном английском. — Господа, позвольте представить вам мисс Беатрис Стюарт.

Он ничего не добавил к этим словам — но, может быть, он сказал офицерам об этом раньше — что в отсутствие ее родителей это был ее дом. Он обращался с Беатрис как с запоздавшей гостьей, которую поэтому пришлось представлять особо.

Имена господ ускользнули от слуха Беатрис, она их не поняла, и они были ей неинтересны. Она поняла лишь, что все они были офицеры. К самому Эриху все почтительно обращались «герр майор». Он держал себя как хозяин дома, приказав Вилю, который, как поняла девочка, был его денщиком, принести из подвала и разлить вино. Беатрис помнила, как гордился отец своим винным погребом; она пришла в ярость, видя, как Эрих Фельдман в своей гордыне пренебрегает этикетом и правилами приличия, ведя себя так, словно это вино принадлежало ему.

Повар принес еду. Этот человек был худ и бледен, но дело свое, видимо, знал превосходно. Во всяком случае, он приготовил отличный ужин из пяти блюд. Весь день Эрих занимался доставкой в дом провизии. Беатрис не могла понять: немцы привезли все эти продукты с собой или просто конфисковали их у жителей острова? Она едва притронулась к пище и пила только апельсиновый сок, который поставил перед ней Виль. Мужчины разговаривали по-немецки и громко смеялись, видимо, пребывая в прекрасном настроении. Только когда перешли к десерту, Эрих повернулся к Беатрис.

— С завтрашнего дня Виль будет каждый день по два часа учить тебя немецкому языку. Думаю, ты быстро выучишь наш язык. В твоем возрасте люди еще очень восприимчивы.

— Кроме того, выглядит она, как умная маленькая леди, — заметил один из офицеров и по-отечески подмигнул Беатрис.

— Зачем мне учить немецкий? — спросила она. — Я же не собираюсь жить в Германии.

После этих слов в столовой повисла оглушительная тишина. Виль, собиравшийся долить вино в бокалы, застыл на месте с бутылкой в руке. Потом Эрих расхохотался — громко, но — как показалось Беатрис — не весело, а, скорее, злобно.

— Нет, моя дорогая девочка, это и правда просто восхитительно! Но в твоем возрасте люди не способны трезво взглянуть в глаза реальности. Ты уже живешь в Германии. Разве тебе это еще не понятно?

— Я… — начала было Беатрис, но Эрих не дал ей договорить.

— Ты должна уяснить это раз и навсегда, и чем скорее, тем лучше. Все здесь, все ваши острова — это уже Германия!

Одному из офицеров, вероятно, показалось, что Беатрис, наверное, потрясена событиями последних дней и сейчас не самый подходящий момент пичкать ее идейным багажом национал-социализма.

— Малышка наверняка устала, — робко сказал он, — и, к тому же, она…

— Она устала, да, но это она должна знать! — заорал Эрих. Язык его заплетался, и говорил он очень громко. В глазах его появился стальной блеск. Беатрис показалось, что выпил он не так уж много, наверное, он просто не умел пить или плохо переносил алкоголь. Ей даже показалось, что если он встанет и выйдет из-за стола, то будет шататься.