Ночью на территорию фермы въехал французский танк. Амин и Мурад, несшие караул после захода солнца, сообщили командиру о своем боевом прошлом. Военный спросил, нужна ли им помощь. Амин посмотрел на железную махину, на солдатскую форму, и ему стало не по себе. Он не хотел, чтобы работники видели, как он о чем-то договаривается с человеком, которого они считали захватчиком.

– Нет-нет, майор, все в порядке. Мы ни в чем не нуждаемся. Можете спокойно ехать дальше, – сказал он.

Военный уехал, а Мурад принял положение «вольно».

Селим плакал. Он сидел в тайнике, прижавшись к сестре, заливая ее соплями и слезами. Она говорила:

– Молчи, дурак, а то злые люди нас услышат, придут за нами и убьют.

Она зажала ему рот, но малыш не мог усидеть спокойно и все время дергался. Она прислушивалась к звукам, доносившимся из дома, особенно к голосу матери, за которую беспокоилась больше всего. Что они сделают с Матильдой, если ее найдут? Селим угомонился. Он уткнулся в грудь сестры, удивился, что ее сердце бьется не сильнее обычного, к тому же она, кажется, не боялась, и это его успокоило. Прижавшись губами к уху брата, Аиша прочла молитву:

– Ангел небесный, мой надежный и милостивый проводник, помоги мне не противиться твоему внушению и направить свои стопы, ни на шаг не отступая от пути заповедей Господних. Пресвятая Дева, Матерь Божия, моя мать и покровительница, отдаю себя под Твою защиту.

Аиша проснулась первой. Она не знала, сколько времени проспала. Снаружи не доносилось ни звука. Ей показалось, что выстрелы прекратились, что все успокоилось, и она стала гадать, почему никто не приходит выпустить их из тайника. «А если мы остались одни на всем белом свете? А если все погибли?» – подумала она. Она обеими руками подняла доску у них над головой, вскочила на ноги и открыла дверцу шкафа. Селим лежал на дне тайника и, когда она встала, слабо застонал. В комнате стояла беспросветная тьма. Аиша медленно, вытянув вперед руки, пошла по коридору. Она знала, где что стоит, и старалась ничего не сдвинуть, чтобы не поднять шум и не привлечь к себе внимание. Она добралась до кухни, там тоже было пусто, и сердце Аиши сжалось. Над остатками ужина кружили мухи. «Они пришли, – подумала Аиша. – Они схватили Тамо, родителей и даже Сельму». В этот миг дом показался ей огромным и враждебным. Она представляла себя матерью собственного брата, девочкой, которой предначертана необыкновенная судьба. Она вспоминала рассказы о сиротах и их страданиях, от которых у нее на глаза наворачивались слезы, они пугали ее и в то же время придавали ей сил. Потом она услышала голос Сельмы, далекий, угасающий. Аиша повернулась, но никого не увидела. Сначала она решила, что ей это почудилось, но голос ее тети долетел до нее снова. Девочка подошла окну: оттуда разговор был слышен более отчетливо. Она поняла, что они на крыше, распахнула дверь, радуясь, что они живы, и злясь, что они забыли про них с Селимом. В темноте она поднялась по приставной лестнице на террасу, и первое, что она увидела, были огоньки сигарет, которые курили Амин и Мурад. Мужчины сидели рядом на ящиках из-под миндаля, который работники сушили на крыше, а их жены стояли спиной друг к другу. Матильда смотрела в сторону города: с этой высокой точки можно было рассмотреть его огни. А Сельма наблюдала за пожаром: