Аудитория подхватывала:

– «Я здесь».

Моисей Дженкинс переходит к рассказу о встрече Моисея с фар-а-о[119] – так он произносил это слово. О том, как правитель не позволил евреям отправиться с миром. Затем последовали болезни и эпидемии, и наконец фар-а-о объявил, что евреи могут идти, но лишь для того, чтобы раскаяться в своём решении, так как их начнут преследовать. В своём рассказе Дженкинс описывает это преследование очень реалистично. После Первой мировой войны он внёс в своё повествование ряд современных штрихов, таких как «и ружья и пулемёты были у них».

Обычно Моисей заканчивал свою проповедь волнующей живописной сценой о том, как фар-а-о и его солдаты тонули в водах Красного моря. Но иногда, если он пребывал в хорошей форме, рассказ продолжался и после сцены бегства из Египта, о сорокалетнем странствии по дикой пустыне, пока израильтяне не достигали Земли обетованной. Проповедник существенно упрощал это повествование и иногда там, где затруднялся, слегка опережал события, знакомя аудиторию с Марией, или Иосифом, или Иисусом и апостолом Павлом.

Когда Моисей ставил свой шатёр у подножия горы Синай, а потом поднимался на гору, чтобы получить скрижали с заветами от самого Господа, он оставлял вместо себя во главе народа Аарона и ещё двоих людей.

– Вы, мальчики, оставайтесь здесь, внизу, – так говорил древний Моисей по версии Моисея Дженкинса, – и отгоняйте диких зверей и следите вокруг, пока меня не будет. Но что, вы думаете, произошло? – требовательным голосом продолжал Моисей Дженкинс. – Когда Моисей вернулся, он увидел, что все три мальчика легли спать.

Во время всей проповеди звуки хлопков в ладоши и топанья ног то усиливались, то снова затихали, следуя за приливами и отливами речи проповедника. За проповедью шли новые песни и новые проповеди. Такие службы часто продолжались до часу ночи. После этого толпа прихожан выплескивалась в темноту и рассеивалась негромко переговаривающимися и смеющимися группами, которые расходились по своим четырём посёлкам.

Для негров религия, разумеется, обещала в будущем то самое полное равенство, которого не было на их земле.

Меня поражала одна вещь: счастливое умение негров направить религию на выполнение их насущных нужд, принимая в ней одно и отвергая другое, пока они не находили формулы, которая устраивала бы их. Однако часто присущие этому народу практичность и реализм делали из негров скептиков. Мой друг адмирал Кэри Грейсон любил рассказывать историю, типичную для такого приземлённого подхода к небесным делам.

В этой истории пожилой темнокожий мужчина почувствовал тягу попасть в лоно церкви. Он обратился к дьякону, который сказал ему:

– Абрахам, для того чтобы попасть в лоно церкви, нужно иметь веру. Ты веришь всему, что говорится в Библии?

– Да, господин, – ответил Абрахам.

– Ты веришь в историю с Ионой и китом?

– Да, господин.

– Ты веришь в историю Даниэля в клетке со львами? О тех голодных африканских львах, которым было нечего есть. Даниэль, как ты знаешь, ходил перед ними, а потом ударил их по мордам, и они ничего ему не сделали.