– Нет, сэр, – ответил он с характерным негритянским произношением. – Я не такой дурак, чтобы заниматься этим.

– Но ты голосовал бы за демократов? – снова спросил я.

– Нет, босс, – последовал ответ. – Когда я был ребёнком, моя мамми любила брать в руки портрет Авраама Линкольна и каждый вечер заставляла меня, стоя на коленях, клясться, чтобы я обещал ей, что не стану голосовать ни за кого другого.

Как часть общего плана по восстановлению поместья, которое, когда я приобрел его, находилось в печально заброшенном состоянии, я распорядился, чтобы все домики негров привели в порядок. Эту работу за плату делали сами негры. Я всегда был готов пригласить на день работы за хорошую плату каждого цветного мужчину или женщину, если они действительно хотели работать. Им предоставляли топливо и делянки под садик. В том, что касалось обеспечения комфортного проживания, моим людям никогда не было ни в чём отказа, и они ни в чём не нуждались.

Для старых и немощных я установил что-то вроде продуктовой помощи в Джорджтауне, откуда мне регулярно направляли счета. Полагаю, это могло считаться пенсией по старости.

Когда я приобрёл Хобкау, мало кто из негров умел читать. Мы открыли школу, которая позже стала предметом особой гордости моей дочери Белль. Здесь ежедневно собирались детишки из четырёх посёлков. Как-то в школу не пришли двое семнадцатилетних юношей. Белль и её по друга сели на лошадей и отправились искать их. Как оказалось, они прятались на болоте. Белль не могла въехать на болото на лошади, поэтому она спешилась и, к ужасу подруги, направилась дальше пешком, а потом вышла обратно, ведя за уши двух пропавших сорванцов.

Мало кто из негров тогда мог позволить себе серьёзное образование. Но нынешнее поколение очень отличается от прежнего. Один темнокожий мужчина, проживавший в моих местах, был совершенно неграмотным. Однако он сумел выучить двоих своих детей в колледже, где они получили профессию учителя.

Негры, которых я знал в детстве, как, например, моя старая няня Минерва, были слишком суеверны. Лес, река, воздух, небо – всюду жили духи и призраки. Полнолуние считалось опасным для хождения через лес. Негры в это время всегда брали фонарь, пели и кричали, чтобы подбодрить себя.

Они верили в дурной глаз, представлявший собой тоже что-то вроде призрака. Он мог явиться в виде ведьмы, которая приходила и била стариков. Но чаще он принимал облик животных. Он мог быть большим, как бык, и маленьким, как кот. В основном у него был только один большой глаз посередине лба. Следовало всегда держаться по одну сторону от дурного глаза. И особенно важно было не позволить ему пробежать у вас между ног. Некоторые негры, из тех, что посмелее, утверждали, что пытались отгонять дурной глаз пинком ноги, но безрезультатно. «Ваша нога проходит сквозь него, будто вы и не касаетесь ничего».

Умным неграм никогда не виделись призраки. А те, что были более невежественными, всегда видели их во множестве. Но не думаю, что были такие, которые совсем не верили в них.

Как-то вечером мои гости рассказывали за столом истории о привидениях. Глаза юного негритёнка, который прислуживал нам, становились всё больше и больше. После ужина один из гостей, Эд Смит, попросил мальчика доставить записку. До места нужно было совсем недалеко пройти по дороге. Сначала тот пытался отказаться от поручения, но всё же отправился в путь. Мы слышали, как всю дорогу до места назначения он свистел и пел. Когда мальчик, всё так же насвистывая и напевая, отправился назад, Эд Смит вышел из дома и встал во дворе за деревом. Когда мальчик проходил мимо, Эд завыл замогильным голосом: