Была создана «Корпорация по экспорту серы», которой совместно владели «Юнион», «Фрипорт» и «Техас галф». Позднее было подписано соглашение с сицилийскими компаниями о совместной работе на внешних рынках.

За последующие пять лет в производстве серы в Америке произошли серьёзные изменения. В объёмах продаж в тоннах «Техас галф» почти сравнялся с «Юнионом», а «Фрипорт» скатился на третью позицию. Затем истощились месторождения «Юниона» в Луизиане, из-за чего предприятие там закрылось. А «Фрипорту» пришлось столкнуться с тем, что новые приобретения, на которые они возлагали такие надежды, оказались не такими прибыльными, как ожидалось. Всё это вывело компанию «Техас галф сульфур» на первое место, сделав её самым крупным поставщиком этой продукции в мире по самым низким ценам.

С этого момента и вплоть до 1929 г. история компании говорит сама за себя. Акции, которые при её создании стоили 10 долларов за штуку, обменивались на другие, которые при продаже оценивались в 320 долларов каждая. Я распродал 121 тысячу принадлежавших мне акций, когда цены на них ещё не достигли своего пика. Друзья спрашивали, почему я продаю их, и я отвечал, что цена представляется мне завышенной. Я советовал, чтобы и они продавали свои акции.

Но многие, однако, отнеслись к моему совету прохладно. Цены на акции всё ещё стремительно неслись вверх, и многие из тех, кто задавал мне вопрос, как с ними поступить, посчитали, что я продал свои акции оттого, что потерял былую хватку и отошёл на вторые роли. Но до начала кризиса 1929 г. я успел распродать все свои запасы «серных» акций.

В очередной раз за период своей деятельности на бирже я распродал пакет акций, когда они всё ещё продолжали расти в цене, и в этом заключается одна из причин, почему я сумел сохранить своё состояние. Конечно, я мог бы заработать много больше, если бы придержал тогда их, но после этого общее падение обязательно ударило бы и по мне в момент, когда биржа обрушилась. Если я и потерял возможность сделать какие-то дополнительные деньги, то, во всяком случае, избежал и участи остаться без гроша, как это на моих глазах произошло с многими другими людьми.

Некоторые стремятся продавать на пике рыночной цены и продавать, когда она достигнет своего дна. Я не верю, что такое осуществимо, в это верят лишь мечтатели-мюнхгаузены. Я покупал, когда цены, как мне казалось, были достаточно низкими, и продавал, когда они были довольно высокими. Таким образом мне удалось избежать участи быть сметённым дикими рыночными колебаниями, которые привели к общей катастрофе.

И всё же почему мы стали жертвами такого безумия, как творившиеся на бирже сумасшедшие спекуляции, которые предшествовали краху 1929 г.? Я считаю, что это в значительной степени отражает удивительную психологию толпы, которая вновь и вновь демонстрируется в человеческой истории.

Первым, кто заставил меня задуматься о странном поведении людей в толпе, был репортёр финансовой колонки старой «Нью-Йорк геральд» Джон Дейтер. В начале 1900-х гг., когда я возвращался из поездки в Европу, Дейтер взял у меня интервью прямо на борту парохода. Разговор зашёл в том числе и о панике, и Дейтер посоветовал мне прочесть книгу Чарльза Маккея, которая как-то попалась ему в руки. Книга называлась «Необычные заблуждения и безумие толпы». Мы с Дейтером вместе обошли несколько магазинов букинистов, пока не нашли экземпляр этой книги.