Алекс провёл изрядное количество тренировочного времени на базе «Геката», и вернуться назад было странно по ряду причин. Там были изменения вроде тех, к которым он уже привык на Марсе: старые бары исчезли, вместо них теперь новые рестораны, дерьмовые гандбольные корты переделали в административный центр и тому подобное. Но, когда он проезжал на своём карте по широким коридорам, больше всего его поразило то, насколько все вокруг были молодыми. Курсанты расхаживали перед баром, который раньше был мексиканским гриль-баром «Стальной Кактус», а теперь продавал тайскую еду. Их вздёрнутые подбородки и выпяченная грудь выглядели так, словно они играли в «кто лучше нарядится». На экранах рекламировались в основном оружие, церкви, сервисы для выполняющих свой долг одиночек, а также страхование жизни для тех, кто хочет позаботиться о семье, которую покидает. Они обещали контроль и комфорт в этой нестабильной Вселенной. Алекс помнил подобные рекламные объявления, транслировавшиеся десятилетия назад. Стиль изменился, но наполнявшие их потребности и ключевые страхи остались прежними.

Алекс носил униформу, рассказывал анекдоты. Ну или что-то в этом роде. Он задавался вопросом, с ощущением смеси надежды и страха, останется ли насилие, когда он выпустится. Он притворялся более сильным, чем был на самом деле, в надежде, что станет сильнее. Он помнил, каким серьёзным всё это было. Престон напился и начал драку с Грегори. В неё втянули Алекса, а завершила военная полиция, их карьера определённо закончилась. В то же время арестовали за мошенничество и уволили с позором Андреа Говарда. Ощущалось всё это будто кто-то умер.

Теперь, глядя на этих детей, драки и глупые решения, само собой, остались. Они ведь были детьми. Так же, как и он был тогда ребёнком, и свой выбор он сделал, когда был парнем, который не знал решения лучше. Он женился на Талиссе приблизительно в том же возрасте. Они составили планы, каким образом он продолжит службу и вернулись домой. И все эти планы были составлены такими же юными детьми. Оглядываясь назад, было понятно, почему ничего не получилось.

Также его удивило то, что все, казалось, знали, кто он такой.

Он припарковал свой карт возле чайного домика, под названием Пуш, выжившего со времён его службы. Сине-золотой навес откидывал лёгкую тень на стеклянную дверь. Искусственно состаренная краска на окне извивалась по раме фразами на французском языке. Алекс полагал, что это должно было порождать ассоциацию с неким парижским кафе несколько вековой давности у людей, которые никогда не ступали на ту же планету, где находилась Франция. Было странно, что такое причудливое ощущение так хорошо интерпретировалось.

Внутри стояла дюжина маленьких столов с настоящей льняной тканью. Воздух наполнял аромат местного варианта кахвы — миндаль, корица и сахар. Холден был настоящим фанатом кофе, и Алекс пожалел, что тот сейчас на станции Тихо и не может этого почувствовать. Прежде чем он закончил эту мысль, Фермин вскочил со стула и обнял его.

— Алекс! — закричал Фермин. — Боже мой, чувак. Да ты растолстел!