– Том? – вскрикнул старик. Он все еще не открывал глаз.

– Да, – услышал он наконец.

Едва Филд увидел Тома Вулфа, образ, созданный его воображением, лопнул по всем швам, как слишком тесная одежка на большом, не по возрасту, ребенке.

– Дай я на тебя погляжу, Том Вулф! – снова и снова твердил Филд, неуклюже вылезая из постели. Его трясло. – Да поднимите же шторы, дайте на него посмотреть! Том Вулф, неужели это ты?

Огромный, плотный Том Вулф смотрел на него сверху вниз, растопырив тяжелые руки, чтобы не потерять равновесие в этом незнакомом мире. Он посмотрел на старика, обвел глазами комнату, губы его дрожали.

– Ты совсем такой, как тебя описывали, Том, только больше.

Томас Вулф засмеялся, захохотал во все горло – решил, должно быть, что сошел с ума или видит какой-то нелепый сон; шагнул к старику, дотронулся до него, оглянулся на профессора Боултона, ощупал свои плечи, ноги, осторожно покашлял, приложил ладонь ко лбу.

– Жара больше нет, – сказал он. – Я здоров.

– Конечно здоров, Том!

– Ну и ночка! – сказал Том Вулф. – Тяжко мне пришлось. Я думал, ни одному больному на свете не бывало так худо. Вдруг чувствую – плыву – и подумал: ну и жар у меня! Чувствую, меня куда-то несет – и подумал: все, умираю. Подходит ко мне человек. Я подумал – гонец Господень. Взял он меня за руки. Чую – электричеством пахнет. Взлетел я куда-то вверх, вижу – медный город. Ну, думаю, прибыл. Вот оно, Царство небесное, а вот и врата! Окоченел я с головы до ног, будто меня держали в снегу. Смех разбирает, надо мне что-то делать, а то я окончательно решу, что спятил. Вы ведь не Господь Бог, а? С виду что-то не похоже.

Старик рассмеялся:

– Нет-нет, Том, я не Бог, только прикидываюсь. Я Филд. – Он опять засмеялся: – Надо же! Я так говорю, как будто он может знать, кто такой Филд. Том, я Филд, финансовый туз, – кланяйся пониже, целуй руку. Я Генри Филд, мне нравятся твои книги. Я перенес тебя сюда. Подойди-ка.

И старик потащил Вулфа к широченному зеркальному окну.

– Видишь в небе огни, Том?

– Да, сэр.

– Фейерверк видишь?

– Вижу.

– Это совсем не то, что ты думаешь, сынок. Нынче не Четвертое июля. Не как в твое время. Теперь у нас каждый день – Праздник независимости. Человек объявил, что он свободен от Земли. Власть земного притяжения давным-давно свергнута. Человечество победило. Вон та зеленая «римская свеча» летит на Марс. А тот красный огонек – ракета с Венеры. И еще – видишь, сколько их? – желтые, голубые. Это межпланетные корабли.

Томас Вулф смотрел во все глаза, точно ребенок-великан, завороженный многоцветными огненными чудесами, что сверкают и кружат в июльских сумерках, и вспыхивают, и разрываются с оглушительным треском.

– Какой теперь год?

– Год ракеты. Смотри! – Старик коснулся каких-то растений, и у него под рукой они вдруг расцвели. Цветы были точно белое и голубое пламя. Они пламенели, искрились прохладными удлиненными лепестками. Венчики их были два фута в поперечнике и холодно голубели, словно осенняя луна. – Это лунные цветы, – сказал Филд. – С обратной стороны Луны. – Он чуть коснулся их, и они осыпались серебряным дождем, брызнули белые искры и растаяли в воздухе. – Год ракеты. Вот тебе подходящее название, Том. Вот почему мы перенесли тебя сюда: ты нам нужен. Ты единственный человек, способный совладать с Солнцем и не обратиться в жалкую горсточку золы. Мы хотим, чтобы ты играл Солнцем, как мячом, – Солнцем, и звездами, и всем, что увидишь по пути на Марс.