— Элфрида!

Они остановились и увидели сзади Табиту, Рори и Клодэг, спускавшихся по крутой дорожке от дома священника.

— Здравствуйте. А я-то думала, что мы придем раньше всех! Никогда еще не видела так много народу.

— Да, и это здорово, правда? — Табита надела клетчатое шерстяное пальто и замотала шею красным шарфом. — Так бывает каждый год. Люди приезжают за много миль отсюда. Единственное, в чем нам немного не повезло, — Алистер Хегги, органист, заболел гриппом, так что живой музыки не будет.

Элфрида ужаснулась.

— Вы хотите сказать, что мы должны петь без музыкального сопровождения? Да я просто не перенесу этого.

— Ну, все не так уж скверно. Питер звонил Биллу Крофту, на телевидение, и он пришел на помощь, установил магнитофон с усилителем, так что мы будем петь под запись. Это, конечно, не очень хорошо, но все же лучше, чем ничего.

— Ой, как же я разочарована. Бедный Питер.

— Ничего не поделаешь. Идемте. Если повезет, мы все усядемся на одной скамье.

Они прошли через широкие ворота и вступили на дорогу, ведущую к пологим ступеням храма и его двойным дверям, сейчас распахнутым настежь. Изнутри вырывался поток света и падал на каменные плиты у входа. Элфрида услышала пение. Хор. Он исполнял рождественский гимн.

Звук был немного искусственный, металлический. «Слегка напоминает музыку из транзистора на пикнике, — подумала Элфрида, — что не совсем уместно в настоящий момент и не соответствует настроению».

Гимн оборвался. Наступило молчание: или магнитофон сломался, или кто-то нечаянно отключил электричество.

— Ой, только не говорите, что магнитофон тоже подхватил грипп! — воскликнул Рори.

И тут началось. Хлынули мощные звуки органа. Все нарастающие аккорды и волны музыки захлестнули церковь, вырвались из ее пределов и отозвались гулким эхом в ночи.

Элфрида замерла на месте. Она взглянула на Табиту, но та ответила невинным взглядом. Какое-то долгое мгновенье они молчали, а потом Элфрида спросила:

— Это Питер звонил Оскару, да? Примерно в четверть двенадцатого?

Табита пожала плечами:

— Понятия не имею. Идемте, дети, может, отыщем еще места.

Она взбежала по ступеням вместе со своими двумя детьми, а за ними следом — Люси.

Поднялась и Элфрида. Любезный бородатый господин словно поджидал ее:

— Добрый вечер, миссис Фиппс, — сказал он и вручил ей книжечку с гимнами.

Она машинально взяла ее, не поблагодарив, вошла в церковь и заметила, что та уже почти полна народу. Прихожане шумно усаживались, переговаривались с соседями или с сидевшими сзади. Музыка гремела, устремляясь ввысь, в арочный простор потолка, и отзываясь в длинном нефе. Элфрида медленно продвигалась к его главной части, огороженной колоннами и вымощенной красно-синей плиткой. Она шествовала в волнах музыки, в океане все нарастающих звуков.

Кто-то дотронулся до ее руки, и она остановилась.

— Элфрида, сюда, — позвала Люси, — мы держим места для вас и для Сэма с Кэрри.

Но Элфрида не обратила на ее слова никакого внимания. И не двинулась с места.

Между кафедрой и аналоем стояла великолепно убранная, переливающаяся огнями рождественская елка. За ней, у северной стены церкви, вздымались трубы органа. Место органиста было ограждено дубовой стенкой, так что сидящим он был не виден. Но Элфрида стояла, а она была высокого роста. Верхний свет падал на органиста ярким пятном, и она могла отчетливо видеть и голову, и профиль, и густую копну седых волос, взлохмаченных в экстазе самозабвения.