— Дядя Витя, вы живы! — в то же время донесся из-за двери повторный крик.

— Да! — вытирая пот с чела, промямлил судья.

— Держитесь! Я уже вызвал милицию!

Лучше бы он этого не говорил! Может, его родственник прожил бы на несколько минут дольше…

— Я-то тут причем? — спросил Горшков, завороженно глядя в ствол, «дышащий» прямо ему в чело.

— А чем ты лучше их?

— Не лучше… Но к твоим проблемам не имею никакого отношения.

— А другие что же, не люди?

— Кого имеешь в виду?

— Юношу, которого ты сбил прямо на пешеходном переходе…

— А… Вот оно в чем дело…

— За все надо платить, Витек!

— Согласен! Я исправлюсь! Дам денег…

— Не верю…

— Пощади! Не пожалеешь.

— Не могу! Слово дал…

— Кому?

— Дюймовочке…

— Кому-кому?

— Матери подростка, которого ты сделал инвалидом.

— Так он тебе не родственник, не друг? Ты даже не знаешь его имени!

— Знаю. Гена.

— И все равно… Я просто отказываюсь что-либо понимать…

— Таким, как ты, этого не дано — понимать других людей. Все ваши действия, все поступки имеют под собой конкретную и весьма узкую корыстную цель — получение финансовой выгоды. Без платы за усилие, ты и пернуть не захочешь…

— А ты — Робин Гуд, альтруист, бессребреник…

— Да.

— Откуда такие берутся — ума не приложу!

Он явно пытался тянуть время, но это не ускользнуло от внимания Василия.

— Оттуда, откуда все мы — из мамкиной утробы, — сказал он, прицеливаясь. — В детстве — все равны, все одинаковы… Зато потом… Одни идут на поводу желтого дьявола, другие бескорыстно служат людям.

— Вы конечно же относите себя к другим?

— Естественно!

— Ты что же, никогда не брал взяток, не отпускал взятых с поличным преступников, не возбуждал и не закрывал дела за «бабки»?

— Нет. И очень сожалею, что такие, как ты, этого никогда не смогут понять…

В коридоре раздались чьи-то шаги.

Василий ухмыльнулся и выпустил в Горшкова две пули. После этого перевел взгляд на ползающего Шапиро.

— Нет… Я не хочу… Простите меня, простите, — скулил Степан Иванович. — Это они меня заставили! Они!!!

— Вот ведь как бывает — я ничего не знал, а ты во всем сознался, подписал, так сказать, сам себе смертный приговор…

— Вы не посмеете…

— Еще как посмею! Аня была смыслом моей жизни, понимаешь? Единственной радостью, отрадой, счастьем…

Майор грустно вздохнул и вогнал пулю ему в затылок. Доктор умер, так и не поднявшись с колен.

Снаружи донесся какой-то шорох.

Спустя мгновение раздался взрыв, и помещение наполнилось едким дымом.

«Спецназовцы взорвали кумулятивный заряд. Сейчас пойдут на штурм!» — догадался Егоршин.

— Не стрелять. Брать живым! — послышался до боли знакомый голос. Чужого человека, а по сути — доброго друга, который провел с ним плечом к плечу последние дни жизни…

«Удачи тебе, брат!» — мысленно ответил Максимову Василий и приставил пистолет к виску…