И от Тимаров как-то отбиваться надо, все ж Шалон не абы кто, брат главы рода, важный человек в герцогстве. А Массимо тут был плохой подмогой. Порывистый, несдержанный… ляпнет что-то не то и не там… и все. И найдут беглецов, и последствия будут печальны.

А вот Симон такой ошибки не сделает.

Не сделал…

Первые десять лет братья даже не списывались. Канал экстренной связи существовал, и раз в год Массимо покупал у одного и того же купца определенное количество ткани, показывая, что с ними все в порядке. Но – и только.

Ни ему вестей из дома, ни от него домой. Иначе – никак.

А сейчас Массимо терять было нечего.

– Шалон…

– Умер. Давно уж. Отец тоже вскоре после него умер. Я женился, четверо детей у меня…

– На ком хоть женился? На Ольне?

Ольна, симпатичная девушка из семьи кожевника, была неравнодушна к Симону. Частенько прибегала пококетничать, посплетничать с Мари…

– Ольне ты нравился. Меня она бы всю жизнь за тебя держала, зеркалом… думаешь, приятно?

– Я? – искренне удивился Массимо.

– Ты-ты. Просто тебя в то время не чувства интересовали, а другое место.

Массимо фыркнул.

– Это уже детали. Так на ком ты женился-то?

– На Лорене Тимар.

Вот это был удар.

Массимо как сидел, так и изобразил карася. Рот открыт, жабры хлопают и выражения лица глупое-глупое. Симон от души рассмеялся.

– Эх ты, братец…

– Да как же… Это ж…

Лорена Тимар была дочерью главы рода. Любимой, родной, второй по счету… правда, дочерей у него было шесть штук, в дополнение к одному-единственному наследнику, и ценил он их не слишком высоко, но все же!

Обычный тьер, с клочком земли, от которого убытков больше, чем дохода, только и того, что родовая гордость…

Симон насладился круглыми глазами брата и принялся рассказывать.

– Как вы уехали, я у отца один остался. Тимары меня сначала в оборот взяли, потом отговориться удалось, следили, конечно, но я справился. И делом занялся. Сам понимаешь, отец поместье запустил донельзя…

– И что ты сделал? – Массимо интересовался вполне искренне, сам-то он видел лишь один способ заработать деньги – в наемниках. А Симон вот нашел другой выход?

– Прежде всего я продал всю птицу. На вырученные деньги обновил амбар и купил два десятка хороших атрейских кур. Не резать, нет, я специально людей приставил следить и днем, и ночью, пока они не расплодились как следует. Год в доме курятины на столе не было, ни яичка, ничего, у соседей покупали… все в развод шло, все в расплод. Пока еще корма укупишь, пока то-се… А потом, когда все окупилось, начал я потихоньку и торговать. Там договор, здесь по рукам ударили… ты ж знаешь, атрейские куры – это вещь!

Массимо кивнул.

Это верно, в Атрее как-то душевно было развито животноводство. Вот Тимары были больше по горному делу, а земля была бедноватой. Кому что дано!

– Когда куры окупились, я несколько овец выписал. Из того же Атрея… и постепенно, потихоньку, вот с коровами не связывался, а овцы, козы, изделия из шерсти и кожи, мясо, одно за другое принялось цепляться, и завертелось хозяйство. Отец, хоть и ругался, а когда дело почувствовал, все мне на откуп отдал. Лет за шесть после вашего побега я хозяйство поднял, пусть и не забогател, но работать и жить можно. Тимары – и те поглядывать начали с уважением. А потом – Лорена.