– Дело только в этом?

– Да. Я не стану лгать – ты мне дорог, ты нужен мне, я бы могла остаться рядом с тобой навсегда. – Алаис отчаянно избегала слов любви, пока они не сказаны, все еще можно переиграть, правда ведь? – Но я беру на руки Эдмона и понимаю, что ты заслуживаешь не меньшего, а то и большего. Когда он прижимается ко мне… это счастье.

– А если мне не нужно никакое счастье – без тебя?

– Рано или поздно ты этого захочешь, а я не смогу ни дать тебе детей, ни отпустить тебя. И что будет? Не делай нам больно, пожалуйста.

– Я тебе не нужен?

– Нужен.

– Тогда не надо заботиться обо мне против моей воли. Это единственное, что тебя останавливает? Дети?

– Да.

– Тогда… Алаис Карнавон, ты выйдешь за меня замуж?

Несколько минут Алаис молчала. Размышляла. Взвешивала.

Вот рядом с ней мужчина, который произнес слова любви. Те, которых она не дождалась в прошлой жизни. Почему она отказывается?

Потому что тоже его любит…

Жутковатая ситуация, рвать человеку в кровь сердце из-за абстрактного понимания его блага.

А может…

– Я приму твое предложение. Если ты повторишь его позже. Когда мы выживем, – честно ответила Алаис.

– Примешь?

– Даю слово. Я слишком люблю тебя, чтобы отпустить. Надеюсь, ты не проклянешь меня за это.

Палуба корабля не располагала к бурному проявлению чувств, и единственное, что позволил себе Луис, – коснуться ладонью щеки любимой. Но сколько нежности было в его глазах…

– Я люблю тебя, Алаис Карнавон.

– Я люблю тебя, Луис Лаис.

Море вспыхнуло радужными искрами под солнцем. И громадная волна ударила в борт судна, подняла его, понесла, словно пушинку.

Море слышало.

Море – запомнило.

Храм вырастал из моря.

Он был прекрасен настолько, что Алаис пожалела об отсутствии фотоаппарата. Сейчас бы хоть как остановить миг, запечатлеть это на холсте…

Она видела Парфенон, видела греческие храмы, которые ставили так, что они были частью природы, сливались с ней, подчеркивали красоту места…

Она видела Золотой храм в Амритсар.

Храм Маритани был того же рода. Не вбитый в почву наглый гвоздь, гордящийся своим богатством и аляповатостью, не утверждение человеком своего могущества и власти. Резное ажурное чудо, вырастающее из волн и сотканное из морской пены.

– Потрясающе, – выдохнул рядом Луис.

– Туда идут по одному. – Эдмон Арьен оказался рядом в самый нужный момент. – Маритани не беседует с толпой, ее слова лишь для одного человека. Душу открывают не на людях. Внутри храма постоянно горит огонь и находится жрица моря. Они меняются…

– Жрицы? – уточнила Алаис.

– Жрицы-мариитки. Их устами говорит Маритани. Их ногами ходит по земле, их руками творит чудеса…

– Даже так? – скепсис прорывался в речи Луиса совершенно непроизвольно. А что вы хотите от сына Преотца, который знает подоплеку каждого чуда Ардена, а большую часть еще и своими руками устраивает?

– Им это дорого обходится. – Недоверие задело Эдмона. – Говорят, что за воплощение богини земная женщина отдает десять лет жизни.

Алаис поежилась.

– И они добровольно идут на это?

– Это честь. Для них самих и их семей…

– Семей? Я не отдала бы свою дочь в храм…