– Хорошо. Тогда я тебя ближайшие полгода не трогаю. Но затем и ты начнешь изучать всё вот это, – Сталин положил ладонь на папки. – Чтобы к моменту открытия портала мы смогли сформулировать для «нашего дорогого друга» внятные и подробные вопросы. И будьте внимательны, ищите всякие зацепки. Я больше не желаю получать сюрпризы типа взявшихся неизвестно откуда всяких «сталинских репрессий» с объяснениями в виде невинно хлопающих глазок и фраз: «Так вы ж не спрашивали!»

– Понятно, – Фрунзе согласно кивнул головой, потом задумался и, минуту поколебавшись, спросил: – Коба, а ты не против, если я «нашего дорогого друга» на совещание по авиации затяну?

– А зачем он тебе там? Он же не летчик и не авиаконструктор? – удивился Киров.

– Да-а-а… бывает, у него даже в обычном разговоре проскакивает временами что-нибудь такое необычное, но полезное. Я ещё в прошлый раз это заметил. Например, как ты думаешь, откуда у нас взялось понятие «жизненного цикла изделия»?

– Неужто от него? – не поверил Киров. – Очевидная ж вещь!

– Очевидная-то очевидная, а вот пока он не сказал, никто не додумался. А ведь какое влияние на планирование оказала.

– Это да, – согласился Киров, – я читал статистику. После «перешивки» принципов планирования с учётом затрат по поддержанию работоспособности техники и оборудования на весь период жизненного цикла простои уже даже за прошедший год удалось сократить не менее чем на десять процентов. За счет увеличения производства запчастей и расходных материалов. И хотя выход готовой продукции вследствие переориентирования производства на увеличение объемов выпуска запчастей и расходников несколько уменьшился, суммарный рост производительности труда на условную единицу техники и оборудования с лихвой перекрыл все потери. А предварительные расчёты, которые сделал Леонтьев[119] на будущую пятилетку, вообще фантастические цифры дают…

– Вот это я и имел в виду, когда говорил, что пользы от «нашего дорогого друга» больше, чем от десятка самых знаменитых академиков, – усмехнулся Сталин, после чего повернулся к Фрунзе. – Хорошо, зови…

Тот же, кто послужил поводом к столь жаркому обсуждению, в этот момент как раз входил в дом, в котором проживала его семья. Графиню фон Даннерсберг с сыном по местным меркам устроили с размахом, выделив для проживания целый отдельный особнячок на Садово-Кудринской. Алекс смутно помнил, что в этом здании в будущем располагался чей-то музей, то ли Пушкина, то ли Толстого, то ли Чехова, но, похоже, музей появился в этом особнячке куда позже. Потому что вряд ли для размещения его семьи стали бы выселять музей… Помимо Эрики и Ваньки в особнячке постоянно проживали няня, кухарка, горничная и истопник, исполняющий ещё и обязанности дворника. А кроме того, имелась ещё и охрана. Один пост был расположен прямо при входе, в холле, а ещё трое постоянно дежурили в квартире первого этажа в соседнем доме. Обо всём этом Алексу рассказал начальник личной охраны Сталина Николай Власик. Поскольку именно ему было поручено обустройство столь важной для советского правительства иммигрантки. Видимо, привлекать для этого кого-то ещё, кроме самых близких и преданных людей, Сталин посчитал опасным… Причем не только рассказал, но и показал, лично сопроводив на, так сказать, «конспиративную квартиру» и познакомив со старшим «тревожной группы».