Глаза Джорджа сделались круглыми от ужаса:

– Бедняга! – воскликнул он и вскочил со стула, невольно привлекая к себе внимание. – Их нашли?

– Нашли, – с горечью ответил я, – но суд янки их оправдал. Судья сказал, что нет доказательств их вины, хотя свидетели видели этих негров рядом с местом преступления в окровавленной одежде. Да и сами они, не стесняясь, хвастались своим мерзким поступком перед дружками. Но ты знаешь, что нет правосудия, когда судья – «саквояжник», а присяжные – кто не «саквояжник», тот негр…

– «Саквояжник»? – не понял меня Джордж. Я тяжело вздохнул:

– Так мы называем тех, кто приехал с севера сделать на нашей беде легкие деньги. Ведь право голоса теперь только у них и у негров. И в суде выиграть у негра или «саквояжника» почти невозможно. Это Реконструкция, Джордж. Время, когда на трупе павшего льва пирует стая шакалов.

Джордж задумался. Впрочем, я тоже не был с ним до конца откровенным и не рассказал конца всей этой истории. Выслушав приговор, я продал свое имение и забрал все деньги из банка. Впрочем, денег оставалось совсем немного, ведь все, что было у меня в Локхартском Национальном банке, прогорело вместе с Конфедерацией. Потом я взял свою двустволку и подкараулил сначала одного, а потом и второго насильника. Больше они никого не убьют и не изнасилуют – заряд волчьей картечи в брюхо это гарантирует.

После чего я немедленно отъехал в Чарльстон, откуда и отправился во Францию первым же пароходом. Может, я в розыске, а может, никто и не знает, что этих двух ублюдков застрелил именно я.

Джордж вздохнул:

– А наша пресса писала, что на юге все хорошо, и что восстановлены законность и демократия…

– Так и писали? – с сарказмом спросил я.

– Да, Билл, – сказал Джордж, – так и писали. И еще добавляли: зря наше правительство так мягко с ними, этими мятежниками, обращается…

– Джордж, – сказал я, – по сравнению с вашими газетчиками – женщины легкого поведения честны аки ангелы. Ведь они не способны сделать старость – молодостью, а черное – белым. Газеты же только и предназначены для того, чтобы лгать, лгать, лгать, во имя интересов своих хозяев. Чем ужаснее ложь, чем чаще она повторяется, тем быстрее поверят в нее разные легковерные простаки. Слушай…

Тут я не выдержал и рассказал ему все, что происходило до войны между Штатами, во время нее и после. Джордж сидел бледнее луны, и все время повторял:

– О, Билли! Неужели так все и было?! Какой ужас!

Потом мы обнялись, и Джордж сказал:

– Билли, я здесь по просьбе президента Хейса, и мое поручение почти выполнено. Так что в ближайшее время я, наверное, уеду. Сегодня у меня деловой ужин, а завтра вечером у меня свободное время. Давай встретимся еще раз здесь, в это же время!

На том мы и расстались. Джордж всегда был типичным северянином, упрямым и недоверчивым. Но при этом у него присутствовало ярко выраженное чувство справедливости. Похоже, что семена упали на благодатную почву, и он начнет наводить справки. Я даже догадываюсь у кого…