Мы против любого экстремизма, в том числе религиозного. Однако, как и большинство американцев и русских, не против религий. Чтобы быть объективными, приводим и фото с положительным подтекстом (см. цветные илл. 3, 4, 5).

Почему именно самые отвратительные, криминальные режимы и течения особенно озабочены сохранением моральных устоев? Такой вопрос мы задали известному американскому журналисту Дэну Саважу — пытливому исследователю-экспериментатору в области нравов (не можем отказать себе в ссылке на его последнюю книгу "Вприпрыжку к Гоморре: семь смертных грехов и поиски счастья в Америке" [12]).

>Дело поставлено всерьез и везде похоже. Создаются Министерства добродетели и порока. По улицам ходят дружинники, отлавливающие и "исправляющие" нарушителей морали (у нас, к примеру, и стригли насильно, и клеши или дудочки разрезали). Можно вспомнить и вегетарианца Гитлера, и разрушивших тысячелетние буддийские памятники талибов, и родные жалобы в партячейку на измену мужа и т.д.

Ответ был таким: "Жесткое отслеживание соблюдения догм морали и речи — это еще один важный способ контроля за людьми".

И мы с этим согласны.

Большинство народов достойны друг друга.

Начнем с цитаты. Вот теоретические соображения солиста группы "Ленинград" Сергея Шнурова (народно-сценическое имя — Шнур), известного практика и эстрадного популяризатора мата: "За границей нет понятия "табуированная лексика", только у нас, ну и еще, может, на Востоке где-нибудь... Сейчас к мату стали спокойнее относиться. Можно сказать, что общество его уже приняло. Его филологи изучают".

Вот какие замечательные идеи бродят в народе. Ведь автор цитаты настолько к нему близок, что, можно сказать, почти неразличим на общем фоне [13]. Если эти мысли пришли в голову Шнуру, они наверняка посетили еще множество русских голов. Представление о силе и неповторимости родного мата так же привычно, как идеи об уникальности нашей души, водки и балета.

Однако в природе все серийно. Рискнем дополнить Экклезиаст и заявить, что "уже было и повторялось" не просто "все", а и почти везде. Включая крепкие слова, характеры, напитки и красивые танцы. Понятие "табуированная лексика" существует практически во всех языках. Мышление стереотипно, что хорошо известно филологам (которые, заметим, изучают все — иначе какие же они филологи) и переводчикам-практикам. Просто иностранные ругательства ухо не режут, даже смешными кажутся, безобидными. А вот родные... Но тут-то и легко попасться. Тем более что планка приличий в каждом языке находится на индивидуальной высоте. Есть языки, например сербскохорватский, где наши предельно грубые выражения выглядят вполне приемлемо и довольно мягко.

>Скажем, слова, считающиеся у нас явным матом и недопустимые в общественных местах, там сотрудница офиса может употребить на службе совершенно "не опасаясь пагубных последствий". Мы, впрочем, говорим о странах (бывшая Югославия и все, что сформировалось на ее руинах), которые собственный народ характеризовал и по сей день характеризует выразительным словом pizdarija (думаем, перевод не нужен).