— Так вот, — продолжал лейтенант. — Если вы знаете что-нибудь, касающееся этого дела, какие-то факты, мелочи, буду Вам очень признателен. Нет — извините за беспокойство.

Дональд понимал, что старик переживает, но ничего не мог поделать с собой. Он тоже чувствовал себя виноватым, но, в отличие от Крайсвела, не собирался заниматься самобичеванием. Ему нужно найти убийцу, и он найдет его. Обязательно. Чего бы это ни стоило. Это — его судьба, его предназначение.

Старик кашлянул, и лейтенант открыл глаза. Он и сам не заметил, как задремал.

— Ну так как? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал по-возможности бодро.

— Лейтенант, — старик уставился в окно, за которым просыпался новый день. Что принесет он? — Вчера я сделал анализы, провел… Ну ладно, это не важно. Короче, я пришел к твердому убеждению, что молодой человек, которого вы арестовали, невиновен. Он не убивал эту девушку, хотя… теперь это уже не имеет значения. — Крайсвел слегка покачивался на стуле вперед-назад. Сухие ладони лежали на коленях. Свои записки он положил на стол и теперь лишь кивнул на них, придавая вес словам. — Здесь подробно записаны факты и выводы, сделанные на их основании. Кроме того, я составил возможные приметы убийцы. — Старик умолк.

— Хорошо, — лейтенант собрал листки и положил их перед собой. — Ну, а ваши мысли по поводу второго… происшествия? Вы ведь работали экспертом, до того, как переехали в этот город, не так ли?

В дежурной большие часы начали отбивать шесть.

Крайсвел продолжал, прислушиваясь к их густому басовитому бою:

— Лейтенант, вы же давно работаете в полиции и сами все понимаете. Даже ребенку ясно, что здесь и не пахнет самоубийством. Для этого не нужно знать мнение патологоанатома. Узел у него на шее! Да ни один самоубийца в мире, если он не полный идиот, не станет завязывать веревку на узел! Это — абсурд! Нонсенс! Но даже если допустить, что самоубийца, находясь в состоянии аффекта, сделал это, он бы не смог повеситься так, чтобы сломать себе шею! ЭТО НЕВОЗМОЖНО! И вы, лейтенант, знаете об этом не хуже меня. А шея у трупа сломана. Вашего парня дергали в петле так, что свернули ему шею, — старик снова замолчал, по-прежнему глядя в окно, где солнце уже начало свое восхождение по небосклону.

«Хорошо еще, что он не знает о непривязанной веревке», — подумал лейтенант, продолжая внимательно изучать старика.

— Ну, и наконец, просто здравый смысл. Даже с самой высокой точки камеры парень не смог бы дотянуться до решетки, чтобы закрепить второй конец простыни. — Крайсвел пожевал губами и подвел итог. — Его повесили, лейтенант. Просто повесили. Хотя ума не приложу, как убийце удалось это сделать прямо перед объективом видеомонитора так, что ваш дежурный этого не заметил.

Фраза вышла двойственной, и лейтенант подозрительно посмотрел на коронера. Но тот, похоже, действительно недоумевал, слепо глядя на острые, бледнеющие под южным солнцем листья тополей.

— Вы сказали что-то насчет возможных примет убийцы, — нарушил его публичное одиночество Дональд.

Коронер вздрогнул и во второй раз за весь разговор перевел взгляд с окна на лейтенанта. И Дональд вдруг увидел, как Крайсвел сдал за эти четыре часа. Он входил в участок бодрым и энергичным, а теперь перед Томпсоном сидела развалина. Апатичный, очень пожилой старик.