— А откуда взят номинал в шесть копеек?

— В номинал марки включили стоимость пересылки внутри города (пять копеек) и добавили затраты на её изготовление (одна копейка). Всего — шесть.

— Насколько мне известно, изъятию почтовых марок из обращения всегда предшествует официальное сообщение в газетах. Встречали ли вы его?

— В том-то и дело, что я его не нашёл. Отсюда сделал вывод, что марками пользовались до полного исчерпания тиража. А это, возможно, ещё семь-восемь лет. Значит, они могли гулять вплоть до 1866 года наравне с общегосударственными. Однако это никак не преуменьшает ценность «Тифлисской уники». Сами марки не выходили за пределы Кавказа, и, вероятно, наместник не счёл нужным помещать в газетах сведения об их изъятии. Ведь они печатались за казённый счёт, и выбрасывать на ветер государственные средства, затраченные на их изготовление, посчитали ненужным расточительством.

— Во сколько вы оцениваете её стоимость?

— Трудно сказать. Здесь всё зависит от Фогеля. Я готов заплатить за неё три-пять тысяч рублей. Поверьте, для марки, пусть даже и первой российской, это хорошая цена. — Толстяков резкими толчками затушил в пепельнице папиросу и сказал: — Поедемте со мной, Клим Пантелеевич, я вас очень прошу. Мы должны опередить этого англичанина. Доплывём до Поти. А оттуда на поезде — в Тифлис. Я столько сил положил, чтобы отыскать эту унику… Да и после всех неприятностей и бед, обрушившихся на мою голову, хотелось бы хоть немного отвлечься. А путешествие, как известно, лучше всего разгоняет хандру. К тому же, Бес нас пока не тревожит. За женщин я не переживаю. Пристав Закревский — надёжная защита. Я поговорю с ним сегодня. Попрошу не оставлять наших дам в одиночестве. Думаю, он будет только рад моей просьбе. Только вот отправляться надобно сегодня. Нам нельзя пропустить вечерний пароход в Поти.

— Я согласен. Но прежде я съезжу в город. Одолжите мне ландо?

— Экипаж всегда в вашем распоряжении.

— Спасибо.

— Это я должен быть вам благодарен. Откровенно говоря, не ожидал, что вы так быстро согласитесь.

— Право, Сергей Николаевич, не стоит. Во-первых, я засиделся на одном месте, а во-вторых, надеюсь, что наша поездка поможет ускорить поимку преступника. По всем вероятиям, он отправится за нами.

— Вы так считаете? — упавшим голосом проронил Толстяков.

— Несомненно. Бес поднял ставки в игре и пойдёт на риск. Не удивлюсь, если он уже знает о вашем желании совершить вояж в Тифлис.

— Но как? Как ему это может быть известно, если мы только что это решили? Вы думаете, что он среди прислуги или нанятых работников? Этого не может быть….

Клим Пантелеевич не успел ответить, так как прямо перед террасой неожиданно появился сторож.

— Ось, ваше благородие, знову ци аспидские лысты пид хвирткою валяються. Та коли ж цей бис египетський вгамуеться?[16] — в сердцах проронил он и протянул конверт.

— Что? Ты сказал Бес? — побледнев, как веленевая бумага, спросил газетчик.

— А хто ж ще? Самий, що ни на е диявол. Адже скильки душ занапастыв![17]

— Да откуда тебе это известно? — не успокаивался Сергей Николаевич.