Он завернул воротник, стягивая старосте горло. Риглер всхлипнул и заскулил.

– Чьих рук эта дьявольщина? – снова взревел капитан.

Крестьяне удрученно смотрели себе под ноги, никто не посмел подать голос.

Кайетан Бихтер поднял железный крест.

– Это знак Господень.

Капитан оттолкнул Риглера и шагнул к священнику.

– Вам есть что сказать, отче?

– Это Его знак. Нам следует развернуться.

– Хотите сказать, Господь самолично подвесил здесь этого беднягу? В качестве предостережения?

– Ну, не сам, конечно же, но…

– Я сыт по горло вашими уловками! Всё, продолжаем подъем! Посмотрим, с чем мы там столкнемся. А если ничего не найдем, то вы, святой отец, первым самолично предстанете перед Творцом. И вся ваша паства последует за вами! Это вам понятно?

Лицо у капитана было красным от злости, вены на шее вздулись.

– Сначала снимем Альбина.

Голос Иоганна прозвучал тихо, но непоколебимо. Это стало последней каплей.

– Ничего подобного! – рявкнул Альбрехт.

Капитан, между тем, медленно повернулся к Листу, ладонь его легла на рукоять сабли.

Иоганн не обратил на них внимания. Он развернулся к крестьянам и батракам.

– Альбин был мне другом, – произнес он и выдержал паузу. – Он был и вашим другом. Он славный малый и не заслуживал такой участи. Нужно снять его и похоронить, это наш долг перед ним и перед Господом.

Среди крестьян поднялся одобрительный ропот. Солдат охватила тревога. Капитан в конце концов не выдержал – он выхватил саблю и ткнул Иоганна в кожаный горжет.

– Кузнец… это был приказ! И не надейся, что я не смогу пробить твой воротничок!

Лист сознавал, что возражения только усугубят ситуацию.

Значит, снова дошло до этого. Отступать поздно.

Он молниеносно отвел саблю в сторону, с разворотом корпуса оказался за спиной у капитана, схватил его за волосы и приставил к горлу лезвие топора.

Все вокруг застыли. Солдаты, оправившись от потрясения, направили на Иоганна мушкеты.

– Топор заточен так, что полчерепа вам снесет, только чихните посильнее! – процедил Лист.

– И что ты будешь делать потом, кузнец?

– Что будет потом, мне без разницы. Такое вам не приходило в голову?

– Тебе-то, может, и без разницы. Но что будет делать она? Без отца, без тебя… – Капитан ухмыльнулся. – Просчитался, кузнец. Когда вступаешь в бой, не оставляй никого, кто тебе дорог. Иначе будешь уязвим.

Поздно отступать. Или еще нет?

Иоганн помедлил в нерешительности. Затем отвел топор так же быстро, как и выхватил, и отступил на шаг.

Раздался щелчок.

Это клацнул курок в замке мушкета. Молодой солдат еще держал оружие на изготовку. Осечка. Солдат сглотнул и опустил мушкет. Руки у него дрожали.

– Мы теперь и мушкет нормально зарядить не можем! Прекрасно, – съязвил Альбрехт. – Следующего, кто так отличится, я своими руками четвертую!

Капитан вернул саблю в ножны и огляделся: растерянные солдаты, напуганные крестьяне. И все измотаны после тяжелого подъема. Превосходный отряд, нечего сказать…

Он взглянул на Иоганна.

– Сейчас у меня нет времени, чтобы разбираться с тобой. Но не думай, что я спущу тебе это с рук. Ты, видно, единственный из всех, у кого поджилки не трясутся. С тебя, возможно, еще будет прок наверху. А если нет… – Он насмешливо скривил рот.