Иоганн помедлил.
– Забрел так же, как и вы.
– Заблудился, значит? Ну-ну… – протянул адъютант.
– Альбрехт, как по-твоему, что могло вынудить человека забрести сюда? – с насмешкой спросил капитан.
– Я бы задержался здесь лишь с одной целью.
– А именно?
– Тут можно укрыться…
– Вот и я подумал о том же. – Капитан держался со зловещим спокойствием, как и в церкви. – Например, если у кого-то пропадает желание драться… – Сейчас он смотрел Иоганну прямо в глаза. – Что скажешь на это, кузнец?
– Вы ошибаетесь. Я никогда не был солдатом.
– Альбрехт, он никогда не был солдатом.
– Среди солдат есть не только тирольцы. Фронты тянутся повсюду. Я слышал, кайзер набирает себе в армию немало способных горцев, кого добровольцами, кого по принуждению…
Капитан и адъютант пристально разглядывали Иоганна.
– Повторяю вам – я не солдат.
– Конечно, теперь ты уже не солдат, – согласился капитан.
Повисло молчание.
Потом капитан принял решение.
– Хотя в конечном счете это не имеет значения. Будь ты баварским дезертиром, болтался бы на веревке. Но если ты тирольский дезертир – значит, одним тирольским солдатом на фронте меньше.
– Если он и впредь останется кузнецом, – добавил адъютант.
– Верно, Альбрехт. Если он и впредь останется кузнецом. – Он посмотрел Иоганну в глаза. – А ты таковым останешься, кузнец?
– Даю слово, – сдержанно ответил Лист.
Они еще какое-то время мерили его взглядами. Наконец капитан кивнул.
– С виду ты человек благоразумный. Поверю тебе на слово. Можешь идти.
– Благодарю. – И Иоганн поспешил удалиться.
Капитан с адъютантом проводили его глазами.
– Альбрехт?
– Слушаю?
– Не спускать с него глаз.
Старый солдат ухмыльнулся.
– Само собой, капитан.
XXIII
Мартин Каррер сидел за столом и молился – так истово, как не молился уже многие годы, – чтобы для деревни и для жителей еще осталось время.
Он молился за Элизабет.
И молил Господа о прощении за то, что одного человека он все-таки не включал в свои молитвы. Пусть человек этот и был плотью от его плоти. После той зимы, когда Якоб обрек на смерть собственную мать, Мартин уже и не верил, что его сын заслуживал искупление.
В дверь постучали. Старик поднял голову, перекрестился.
– Входите!
В комнату вошли Иоганн и Элизабет.
– Якоб еще в харчевне, Иоганн?
Элизабет ответила вместо него:
– Он вернется не раньше чем через час. Так уж у него повелось.
Мартин кивнул.
– Этого должно хватить. – Он смерил их цепким взглядом.
– Что такое, дедушка? – спросила Элизабет. Ей стало не по себе от его взгляда.
– Присаживайтесь.
Они сели за стол.
– Для начала скажу без утайки: вам следует как можно скорее уйти из деревни.
– Что? Но, дедушка…
Старик предостерегающе вскинул руку.
– Я рад, что вы полюбились друг другу. Но я не единственный, кто это заметил. Якоб тоже не слепой. И ты знаешь, что будет, если он вас поймает… – Он чуть помедлил. – К тому же настроение в деревне может перемениться в любую минуту. Солдаты и…
– Изгнанные? – спросил Иоганн.
– Да, – коротко ответил Мартин.
– Но ведь давно уже ничего такого не было. Ну, до случая с коровой, – добавила Элизабет. – В смысле, такого явного.