Бабушка, отодвигая VIII съезд компартии Мозамбика, любила говорить мне правду. Обо мне же. Правда заставляла меня плакать и невнятно орать в болтавшуюся на резинке варежку. Что очень обидно, когда тебе двадцать восемь лет. Или, наоборот, тридцать два года. Или когда я там школу закончил?
Иногда перепадало не только мне. Сидели мы как-то большой и очень трогательной семейной компанией: бабушка, ее сестра Люда, я, дети бабы Люды и внуки какие-то. Очень все было тонно. Летняя дачная истома. Скатерть. Самовар. Я панамой обмахиваюсь. Прочим и на то сил не хватает. Ибо зной. И сад. И вечер.
И тут баба Люда говорит моей Александре Ивановне:
– Шурочка! Нам с тобой завтра привезут святую воду. Дивеевскую! Шутка ли – святость в ней необыкновенная… То, что нам с тобой нужно. Мне, понятно, поменьше, а тебе, Шурочка, надо уж и грехи свои замаливать. Пора, как в газетах пишут.
Глаза у Александры Ивановны моей заголубели так, что стали совсем прозрачными.
– Давно ль ты верующей стала, Людочка? На чем сломалась? Воровала-то составами, помню, в тридцать пятом, с мужем своим, с армянином этим. Продавала липовую помаду в Ташкенте. Притон содержала в Канавино. И никаких позывов к молебну не выказывала! За старое, гляжу, принялась… Не загуляла ли на старости лет?
Тут все разом заголосили. Даже муж бабы Люды как-то слишком остро отреагировал на предыдущего армянина. Я выступил, понятно, сразу на все деньги, а потом только бонусы выдавал всем желающим.
Поднимаю с пола самовар, ошпаренные ругаются с покрасневшими, ходики на стене частят до неприличия.
И тут голос моей Александры Ивановны звучит высоко и свято:
– Пожгу я твой, Людка, вертеп гнусный! Обязательно пожгу. И на том крест чистый кладу. Да хоть бы и вот на этого Достоевского…
Я вякнул, что это портрет профессора Виноградова, на даче которого мы и выступаем.
Посмотрели все на меня, как на идиота окончательного. Ну, то есть смеялись и пальцем тыкали.
Археология
Помню, был я совсем юным, еще очень нуждающимся в заботе и уходе археологом. Это в школе еще было, в которой я время от времени учился, отвлекаясь только на дачу ложных показаний по ст. 88 УК РФ.
Описываемый случай не особо впечатляющий. Вполне бытовой. Но глубины и мудроты в нем бешеное количество. Во-первых, рассказ об этом случае может спасти некоторое количество зачем-то необходимых жизней. А такое редко бывает в современной литературе – чтобы главный герой научился хорошему у дяди Сережи, когда они с дядей Сережей, познакомившись в электричке, идут в лесопосадку.
Во-вторых, этот случай характеризует увлекающегося мужчину. Пусть и подростка. Так-то он обычно грезит от бутиратов, будто находится в Москве, просто она вся белая и туда-сюда ножками перебирает. А вот мой случай – про увлечение практическое.
В-третьих, случай этот прекрасно характеризует бабушку мою Александру Ивановну и ее отношение к жизни, а также ко мне как разновидности этой самой жизни.
Примчался я из экспедиции полный чувств. Даже с такими подростками, как я, подобное порой происходит. И вот, не в силах связно рассказать о главном (бабушка не одобряла откровенность, которую трудно протоколировать), сижу в тяжелом малиново-зеленом кабинете с панелями из дерева, в которые уже два раза стреляли предшественники, когда с них ордена рвали.