Внезапно в бабушку был произведен выстрел – через забор! Бабушка, выхватывая страшный револьвер, открывает ответный огонь тоже через ставший многострадальным забор. Слышится стон и мягкий всхлип осевшего в грязь тела.
Перемахнула капитан Александра через забор. И видит: девушка коренной национальности лежит грудями вверх и слабо дышит от сомления. Оказалась дедушки моего гуленого прежняя страсть.
Не знаю, как у вас, а из-за меня девки не стрелялись еще ни разу. Может, впоследствии что и будет в таком вот духе, пока не теряю надежду. В доме для престарелых, наверное, одна другой по башке костылем даст ради меня – и тем буду вполне доволен.
А за забором кипели меж тем страсти в виде оперативного допроса.
Прослышав про Георгия Александровича (это дедушкино имя, если кто не знает), бабушка даже растерялась. Какой-то обмороженный и лишаистый купидон ранил ея в самое сердце в ту роковую минуту. Стрела пробила значок с мечом и щитом. Ударила молния. Забил горячий источник. При мерцании звезд капитан Александра, сжимая дымящийся наган, пошла к дому молодого Георгия, разбудила всю его многочисленную родню, и на следующее утро в органах регистрации была сформирована ячейка социалистического общества.
Потом родился мой дядя, родилась моя мама, потом был арест дедушки, потом был арест бабушки, потом всех выпустили, родился я, потом все меня, умерев, побросали.
И вот я тут один продолжаю тянуть нашу семейную нить, пытаясь найти выход из этого лабиринта.
Бабушка
Надо людям помнить наставления моей бабушки Александры Ивановны Люденсгаузен.
«Не знаешь, что ответить, отвечай отчетливо и громко. Пусть ты будешь выглядеть при этом дураком. Пусть! Это и не страшно, и привыкать тебе особо не нужно. Но каким же замечательным дураком ты будешь выглядеть! Надежным. Полным сил. Здоровым. Телесно и душевно совокупным. Прелестным таким, задорным дураком. Свежим, как антоновское яблочко. Опорой. А не так, как сейчас: торопливым, комкающим окончания идиотиком, слабеющим на глазах под градом улик. Пойми, Джон, бодрость духа, живость, умытость, умеренное использование одеколона обеспечат тебе карьеру, несопоставимую по величию с путем выкрученного неврастеника, боящегося сказать глупость…
И еще постарайся не употреблять алкоголь. В большинстве мест, куда тебя возьмут из жалости, достаточно просто не пить. Просто сидеть на стуле и не бухать. Выдержишь так год – станешь начальником отдела. Два года – начальником начальника отдела… Дальше не представляю, куда тебе еще расти».
Бабушка моя, Александра Ивановна, наставляла меня часто. Смотрела при этом на меня с сомнением.
Глазами офицера-корниловца, наблюдающего допрос махновца.
«Это не на всю жизнь, это временно, это из-за денег, для пробы, ничего страшного!» – как только слышишь эти слова, произнесенные внутренней твоей шалавой, необходимо понять, что продался ты лет двадцать уже назад. А не вот только сейчас спохватился и душу продаешь за гаражами… Надо понимать, что, когда у тебя в руке рубль от всех, свежесть от тебя уже не требуется.
Понимаешь, Джон, люди очень доверчивы.