Говорят, что у людей с пустыней внутри нет чувств, но в тот момент, когда Руби Рэмси, выскользнув из галактического плена, распахнула глаза и посмотрела в искаженное пугающим выражением лицо, она почувствовала… что хочет умереть, исчезнуть, раствориться, как пыль взорвавшихся планет. Почувствовала, что не сможет пережить…
Он не должен был увидеть ее такой.
«Не смотри», – беззвучно прошелестел ее голос, ядовитая невыносимая боль пронзила легкие и ворвалась в сердце. Она напрасно считала себя невосприимчивой к боли. Руби не могла пережить и не могла исправить. Она хотела умереть прямо тогда и умерла. Она обратилась к мгле, что жила внутри нее, и та радостно откликнулась.
«Закрой глаза», жесткий приказ взорвался в одурманенной наркотиком туманом голове. А потом ее накрыла багряная тьма, сотканная из хриплых воплей и криков, ее поглотил мрак, которому было все равно, кого укачивать в своих ледяных равнодушных объятиях.
«Беги…»
Глава 6
«Задолго до нашей встречи у нас бывали одинаковые сны».
Набоков В. В. «Лолита»
Ей снилось, как она бежала по длинному задымленному коридору. Вокруг стояла кромешная тьма, ядовитый газ, черная копоть, жар, дышащий в спину. Она бежала наугад, хватаясь за горячие стены, задыхаясь, почти ничего не различая из-за черной пелены, и не оглядываясь, словно зная, что секунда промедления может стоить жизни. Жадные языки пламени, пожирающие все на своем пути, следовали за ней по пятам. Неумолимо приближались, настигали. Земля под голыми ступнями плавилась и пылала, оставляя ожоги на коже, легкие наполнились дымом, а в голове пульсировала только одна мысль – бежать, бежать, пока есть силы, пока еще жива.
Впереди мелькнуло пятно света, распахнутая дверь в цветущий сад, залитый солнечным предрассветным заревом. Сотни розовых гортензий покачивались на ветру пушистыми головками, приветствуя незваную гостью. Сладкий аромат, как олицетворение надежды, прорывался сквозь едкий смог.
Она ускорилась, и пылающая тьма расступилась, очищая путь к освобождению. Взрыв адреналина нес ее вперед, словно на невидимых крыльях, и в шаге от спасения она потеряла равновесие и рухнула на колени. Она слышала, как горели ее крылья. Она не оплакивала их, слишком поздно для слез, слишком поздно для сожалений. Огонь за спиной ликовал, подходил вплотную, обжигал плечи пылающими поцелуями. Огонь зализывал раны, подхватывал в дымовые объятия и выносил из адского пекла. Огонь не причинил ей боли, не уничтожил. Огонь не сжег заживо, не превратил в пепел. Огонь очистил и исцелил.
Огонь любил ее слишком сильно, чтобы убить.
Ее разбудили недовольное шипенье и боль в затекших мышцах. Открыв глаза, Руби встретила полный презрения кошачий взгляд Шерри, пристроившейся на прикроватной тумбочке. Злобная зверюга неотрывно смотрела на свою хозяйку, прижимая уши к пушистой мордочке, шерсть на загривке стояла дыбом, свисающий хвост грозно колошматил по ящикам, поднимая в воздух пыль.
– Пошла вон, – прохрипела Руби и не узнала собственный голос. Откинув одеяло, девушка медленно села, невольно издавая мучительный стон. Она не торопясь оглядела свое покрытое следами бурной ночи голое тело, потом скользнула взглядом по комнате в поисках одежды.