Один из центральных и сложнейших эпизодов фильма – «Масленица». Когда мы стали к ней готовиться (особенно когда уже начали снимать), я вдруг понял тот потаенный смысл, по которому Господь привел меня в ту ночь в дом прадеда. Суриковская цветовая насыщенность, буйство красок, энергия цвета, его живописная пульсация – все это должно было ожить в эпизоде народного праздника. И здесь было важно все – костюмы, лица, точность и сочность деталей, пластика движения камер… и притом осознанное мною, хотя и рискованное движение к так называемому лубку, который является частью народного духа, натуралистической экзотикой, за которую меня потом так часто «крыли» в прессе…

К сожалению, не только производственные проблемы нам приходилось решать. Кто-то из «добрых» сограждан и больших «любителей» моего творчества позвонил в милицию и сообщил, что декорация на льду Новодевичьего пруда заминирована. Все остановилось, актеров и массовку вывели со льда. Приехали спецслужбы, привели собак. На пять часов остановилась работа…

Пять съемочных часов в зимнее время – это практически весь съемочный день. К счастью, конечно, ничего не нашли, но драгоценное время было упущено. Как теперь нагонять? К тому же невероятная оттепель до плюс тринадцати градусов, которая в феврале не наблюдалась более столетия, катастрофически растапливала лед!..

Проблемы наваливались одна за другой. Мало того, что съемочная группа вместе с многотонной декорацией, с пятью тысячами массовки, детьми, лошадьми и санями могли провалиться под лед, так едва не сгорела сама декорация!

Вот тут действительно выясняется, кто чего стоит в группе, потому что счет идет уже на секунды. Свет уходит, лед тает, массовка мечется… и решающим фактором становится профессионализм группы и твое абсолютно точное знание того, чего ты хочешь. На сомнения и раздумья уже нет ни мгновения…

Параллельно идет круглосуточная работа МЧС по укреплению льда, и если бы не их высококвалифицированные специалисты, ушли бы мы все под воду Новодевичьего пруда. Каждые сорок минут нам сообщали о состоянии льда в том или ином месте (прежде всего, конечно, там, где были люди и шли съемки). Три фабрики мороженого круглосуточно работали только для обеспечения нас искусственным льдом. Жидким азотом заливали основание декораций.

Одно из самых страшных воспоминаний об этой съемке – такой глухой и глубокий звук где-то в недрах пруда, такое «ум‑м-м‑м…». Причем ужас заключался именно в том, что ты совершенно бессилен, как во время землетрясения, ты просто ждешь, что будет дальше.

Дабы избежать паники, знали о реальной ситуации только несколько человек (офицеры МЧС, я и еще трое), остальные ждали съемок – перекусывали, разговаривали, фотографировались, кто-то загорал, ловя удивительно теплое солнце, актеры повторяли тексты… И как это часто бывает, после таких внеплановых затяжных пауз наступает ступор, с людьми что-то делается, они не могут собраться, и тогда совсем простые действия превращаются в непреодолимую проблему. Но тут уж или ситуация – тебя, или ты – ее!