«По данным официального Будапешта, с 23 октября 1956 г. по январь 1957 г. (то есть до тех пор, пока не прекратились отдельные вооруженные стычки повстанцев с венгерскими властями и советскими войсками) 2502 венгра погибли и 19229 человек были ранены. 842 венгерских гражданина были депортированы в СССР»[161].

Даже эти цифры говорят о том, насколько аккуратно действовала наша армия и насколько «не массовым» было сопротивление мятежников. Но есть факты, которые говорят нам, насколько бы цифры жертв венгерского мятежа увеличились, если бы наша армия не вернулась бы в Будапешт: «В тюрьмах столицы и в руках различных вооруженных групп утром 4 ноября находилось более полутора тысяч коммунистов, бывших сотрудников госбезопасности, партийных работников и ответственных государственных служащих. Так, например, в пересыльной тюрьме в Кёбанье находилось около 400 работников госбезопасности и 104 партийных работника; в Главном управлении полиции Венгрии – 107 работников партийного аппарата и несколько сотен сотрудников госбезопасности»[162].

Все они остались в живых только потому, что мятеж был подавлен.

Полковник в отставке Михаил Семенович Ткаченко в интервью рассказал журналисту, как в 1956 году в лапы венгерских мятежников попал его друг, получивший чуть раньше назначение в Румынию. Румынский контингент советских войск первым был брошен на подавление венгерского мятежа и попал в эпицентр событий. Друг Ткаченко, старший лейтенант, был схвачен венгерскими экстремистами. Его облили кислотой и сожгли в каком-то подвале. Этот случай, как и многие другие, не предавали огласке… В такой обстановке командир танкового разведвзвода лейтенант Михаил Ткаченко и получил приказ выступить во главе танковой колонны к границам Румынии и начать движение в Венгрию…

Вот фрагмент того самого интервью:

– Пригодился опыт семилетней службы в Одесском военном округе? – спрашиваю.

– Очень, – согласился ветеран. – Под моим командованием было три танка со стомиллиметровым орудием, две бронемашины, радиостанция, «Виллис» и шофер. Шли форсированным маршем, по дорогам валялось много оружия, которое побросала венгерская народная армия. Оружие подбирали, чтобы оно не досталось хортистам и уголовникам, выпущенным из тюрем. Венгерские части, где были командирами выпускники советских академий, сохраняли порядок. Их наши войска не трогали, а били тех, кто перешел Венгерскую границу из Германии, хортистов, уголовников.

Нашим военным запрещали стрелять, если не было прямого вооруженного нападения, патрулировали небольшие венгерские городки, если где какие митинги, давали очереди из танкового пулемета в воздух. Все стихало, и в людей стрелять не пришлось…

– У вас три ордена – Красной звезды, Славы, Отечественной войны I степени. Где их вручали вам? – спрашиваю Михаила Семеновича, и он неожиданно смущается.

– Первый вручали в лесу, когда освобождали Белоруссию. Есть вот и за Венгрию – это у них как бы орден Славы, – ответил ветеран. – Семь лет пришлось служить в Венгрии. Там и вторая дочка родилась. Успокоилась за два года Венгрия, сменили меня с охраны секретного объекта, о котором даже спустя столько лет никому не скажу. Дружили мы семьями с венгерскими офицерами, ходили к ним в гости, и все удивлялись, как много перца они кладут в свои блюда»