— А с чего он так рванул?

— Кто знает. Любой талант дается от Бога.

— А серьезно? Тренер? Он сам?

— Ну, он много работает. Тренируется как бешеный, с поля последний уходит, приходит первый. Сейчас много кто в футболе ради денег. А он работяга.

— Его продают, не знаешь?

Серб пригорюнился

— Продадут, наверное…

…

— Но может так и лучше будет. Ему развиваться надо. А тут — какое развитие.

…

Я проводил гостя до дверей ресторана, пожали руки друг другу. Когда он ушел, я спросил Луку

— Давно его знаешь?

— Сашу? Да много лет уже, он с детства за Партизан болеет.

— Что ты ему рассказал?

Лука обиделся

— Ничего лишнего

— Извини — похлопал я его по плечу — просто доверять нельзя никому, а в Сербии все слишком друг другу доверяют. Как думаешь, узнает он?

— Если что-то есть узнает.

— Хорошо. Только меня больше так не подставляй, предупреждай, если придет кто-то. А теперь — пошли спать…

…

Но спать я понятное дело — не пошел. Сидел, думал. Анализировал события прошедшего дня. Подставлял кусок к куску в разбитой мозаике.

Итак, что мы знаем про нового возможного фигуранта — Богдана Жераича.

Как и многие в Белграде — родился в сельской местности. Это важно для здешней политики.

Сербия — до сих пор остается страной, поддерживающей тесные отношения села и города. Сельское и городское население у них — не разорваны до степени несовместимости, как у нас. Село не убито. Если мы, стараясь стать европейцами и сверхдержавой просто угробили русскую деревню, выпили из нее все соки раскулачкой и колхозным строем — то тут этого не было. Здесь даже община сохранилась. При Тито были кооперативы и были задруги — то есть объединения нескольких семей, часто родственных для того чтобы работать на земле. Никакой принудительной сдачи государству зерна за трудодни4 (хочешь, жни, а хочешь, куй, все равно получишь …), платили налоги, остальное продавали и не обязательно государству. Крупные кооперативы имели прямые контракты с заграницей и продавали за валюту. В город здесь не сбегали от нищеты и безысходности, связь с землей сохранили. Потому местная деревня — не Нищеград, где столетней давности дома врастают в землю и столетние старухи доживают свой век — а аккуратные коттеджи, асфальтированные дорожки, сытая и ухоженная скотина, трактор на каждом дворе, а то и не один.

Когда была Югославия — Сербия находилась в двойственном положении. С одной стороны она неофициально считалась первой среди равных, основателем единой государственности. С другой стороны — она была отнюдь не на первом месте в федерации по развитию промышленности. Именно поэтому первой отделилась Словения — там народа мало, а заводов много — до сих пор у них ВВП на душу вполне европейский. А дальше отделилась Хорватия — с ее десятками километров пляжей, построенными на общий кошт курортами и санаториями и одними из мощнейших на тот момент в мире верфей. И те и другие — презрительно называли сербов деревенщиной и говорили, что не хотят всякую деревенщину кормить.

Богдан Жераич был как раз деревенщиной — я даже нашел клан, к которому он принадлежал. В молодости — он поступил в госбезопасность, но в девяностые — оттуда ушел и стал бизнесменом. Понятно, что ему помогал весь клан. Начал он, как я понял — с того что приватизировал несколько продуктовых магазинов у себя на родине, потом начал открывать продуктовые уже в Белграде. Сеть эту — одну из крупнейших в Сербии — он удачно продал немецкому Метро. Чем он занимался теперь — мало понятно. Открытая часть его бизнеса — это медиа: радиостанции, журналы, в том числе легендарная Политика, ну и телекомпания. В Ютубе он довольно активен.