Савич покачал головой и все же решил закурить
— Зря вы в это лезете — осуждающе сказал он
— Почему?
— Основания так думать у вас какие? Никаких.
— Какая-то же версия должна быть. Пять миллионов евро — солидное основание
— Дело не в этом. Этот город делится на болельщиков Звезды и болельщиков Партизана. Полезете в футбол — огребете по полной.
…
— Там всякие люди крутятся. Могут быть и проблемы.
— Хорошо, а ваша рабочая версия?
— Шиптари.
— И какие основания у вас так думать?
Савич пожал плечами
— За неимением лучшей…
Я понял, что Савич дело сливает. Не понял только — почему.
…
Профессор Биляна Скрибич сильно не походила на типичного судмедэксперта, как мы его себе представляем, средних лет дядьку, пропахшего спиртом, смертью и с мрачным, неуместным юмором. Ей было лет шестьдесят, она приняла нас в своем кабинете. Кабинет уютный, шкафы с множеством папок. На стене фотографии. Предложила нам кофе из кофейника. В кабинете кофе и пахло, лекарствами не пахло совсем.
Лука предъявил удостоверение, а я письмо за подписью министра. Профессор явно ждала наших вопросов.
— Аня Никич? Да, помню.
…
Она проследила за моим взглядом, он упирался в фотографию, где профессор была в военной форме в окружении военных.
— В девяностые я была военным хирургом — сказала она — лечила солдат. Раненых.
— Почему же сейчас не лечите?
Профессор не ответила, но я догадался. Только лучше я не буду озвучивать свою догадку
— Вы помните это дело? Протокол вскрытия, который вы составили — засекретили, его в деле нет.
Профессор только молча усмехнулась
— Вы одна проводили вскрытие?
— Да одна.
— Почему?
— Меня попросили.
Понятно…
— Я читал протокол, но уточню на всякий случай основные детали. Причина смерти?
— Скручивающий перелом шеи. Справа налево. Смерть наступила практически мгновенно.
То есть, из машины она не выпала.
— Время смерти?
— Ночь на одиннадцатое апреля. Первая половина ночи.
…
— Есть так же след удара, он мог привести к легкому сотрясению мозга, но смерть вызвать не мог. Других повреждений нет. Повреждений половых органов, характерных для изнасилования — так же нет, то есть можно предполагать, что во все связи — она вступила добровольно.
О-хре-неть. То есть ее даже не насиловали, получается.
— Токсикология? Наверное, у вас же в институте делали?
— Да.
— И что?
— Легкое опьянение. Примерно один — один и два промилле. Согласуется с содержимым желудка.
— Наркотики?
— Никаких.
Я не поверил
— То есть, совсем никаких?
— Совсем никаких. Даже малейших следов нет.
То есть, она была не под наркотиками. Когда трахалась с тремя мужиками за день. Знаете… я веру в будущее человечества начинаю терять, господа.
— Следы борьбы есть? Подногтевое проверили?
— Следов борьбы нет никаких. Подногтевое тоже брали, насколько мне известно, ни крови, ни кожи, ничего там нет. Это вам лучше в министерстве скажут.
— Хоть что-то вам бросилось в глаза? Что-то странное, необычное.
— Ничего.
— Содержимое желудка?
— Шампанское, мясо жареное, остатки лепешки, икра. И сперма.
Твою мать…
Я досчитал до десяти, прежде чем задать следующий вопрос.
— Что вы обо всем об этом думаете, профессор? Только честно?