Ходит, как же, говорит она. Голос у нее пронзительный, Маллигэн даже содрогается: тот же голос эхом возвращается с реки. Присев на корточки, женщина бесцеремонно сует свой нос в пакетик на молнии, чтобы оторвать себе жилистый кусок вяленого мяса. Черт, ноги застудила.

Бородач кивает. Морозец ударил, добавляет он. К вечеру снег повалит.

Племянница жует солонину, обводя расширенными зрачками припасы Маллигэна.

Кавалера видали? – спрашивает Маллигэн. Бабочку. Я тут кавалера видал.

Бородач косится на племянницу.

Как там тетка моя? – рявкает племянница. А сама рвет зубами солонину.

Маллигэн не чает, как их спровадить. А чего ей, отвечает, сделается? Лучше всех.

Племянница хватает пакет имбирного печенья. Сам-то как, Малли? В кайф тебе на пенсии?

Лучше всех. Не жалуюсь.

Я думала, ты каждый день сюда наведываться станешь. Другое место себе облюбовал, что ли? Или тетка моя тебя заездила?

Ну, не знаю.

Недотепа ты, Малли, говорит она. Не тюфяк, а сроду так.

Угощайся печенюшками. Если хочешь.

Она впивается в него взглядом. Бородач закуривает. А сам-то, спрашивает племянница, не будешь? – и пятерню в пакет запускает.

Помотав головой, Маллигэн принимается изучать свою куртку, дергает вверх-вниз молнию на кармане. Смерть как охота их отшить. Племянница хватает газету, перегибает на нужной странице: хочу, говорит, результаты скачек посмотреть. Маллигэн замерз. Они не верят, что он видел бабочку, но он же видел, без дураков.

Можешь, говорит, себе оставить.

Да я по-быстрому гляну.

Бери-бери. Я все равно читать не буду. Маллигэн готов на все – лишь бы эти отчалили. До чего хорошо было сидеть, привалившись к березовому стволу, а теперь куревом разит, да еще голосина этот по ушам бьет.

Мы, наверно, к средней запруде перейдем, говорит бородач.

Маллигэн кивает, отводя взгляд. Племянница встает в полный рост, вытирает ладони о высокие голенища сапог, затем складывает газету кривым квадратом и сует под мышку.

Сплевывает на землю сквозь жвачку из имбирного печенья. Будет клев – мы тебе покричим.

Лады.

Если будет о чем кричать.

Заметано.

Бородач выдыхает дым и на ходу машет рукой; они удаляются по колдобинам вдоль воды, сшибая сапогами мох, наросший на подрубленных корнях выкорчеванных деревьев. Попутный ветер в зад, чуть слышно цедит Маллигэн. Откидывается спиной на березу, прихлебывает остывший кофе. У него слегка кружится голова. Ему думается, что он, судя по всему, ощущает, как вся планета вершит свой неспешный оборот, и корни деревьев ползут по скалистой породе, и облака курчавятся над холмами. В конце концов он берет спиннинг и опять заходит в воду.

Миновал полдень, времени уже часа три-четыре, не иначе, но еще можно порыбачить в одиночестве – пара воронов не в счет: знай себе рыдают и галдят на ветвях, когда Маллигэн, наживив бисерный стример-нимфу, который забрасывал в этой галечной заводи раз десять, если не больше, вытаскивает первую рыбину. Вываживает не торопясь. Рыбина борется за жизнь, рыбак аж подпрыгивает, а затем вытаскивает ее с помощью подсачека и мокрой рукой берет за жабры. Красно-пятнистый лосось, самец, голова так себе, глаза черные. На нижней челюсти намечается крючковидный нарост – признак готовности к нересту. Рыбья тушка бьется у него в руке.