– Что с машиной? Ты не сможешь ее починить?

– Извини.

Марина вздохнула:

– Помоги мне встать.

Илья помог ей подняться на ноги, крепко обхватив за талию, но почти сразу стало ясно, что идти, даже если он будет ее поддерживать, Марина не сумеет. Илья не знал точно, что с ней, но видел, что она не может даже стоять, не то что шагать, да еще и быстро.

– Ничего, не переживай, – как можно тверже сказал он, опуская ее на землю. – Мы справимся. Я тебя понесу.

– Слишком далеко. До Бани километров пять.

– Ерунда! Ты худая и легкая, в два счета домчу!

«Может, лучше оставить ее, а самому сходить за помощью?»

– Не оставляй меня тут одну, – точно в ответ на его мысли сказала она. В ее глазах плескался страх. – Я чувствую, что тогда умру здесь.

– Конечно нет. Мы вернемся вместе.

Они двинулись в путь: Илья взял Марину на закорки, она обхватила его шею руками.

Главное – не споткнуться, не упасть, думал он, прикидывая, прибавить скорость или лучше идти медленно, но зато осторожно.

Все же лучше медленнее.

Автомобиль остался позади. Дорога была хорошая, и Илья воспрял духом: если все так и будет продолжаться, они скоро доберутся до своих.

«Беда в том, что с каждым шагом ты будешь уставать все сильнее. И голова болит, ты ведь тоже ударился».

Илья приказал внутреннему голосу заткнуться.

Дыхание Марины было горячим, оно обжигало шею. Кажется, у нее поднималась температура. Ничего, в Бадальской Бане есть лекарства, ей помогут. Обязательно помогут.

Лес вдоль дороги уже казался темным. Косые лучи еще пробивались сквозь ветви, но солнце опускалось все ниже, тени ширились, росли, удлинялись. В кронах вздыхал ветер.

«Пока солнце не село, нам ничто не угрожает». Илья подумал и произнес это вслух, желая успокоить Марину.

– Спасибо, что не бросил меня. – Она помолчала и внезапно спросила: – Как умерла твоя жена?

Илья не говорил об этом ни с кем – никогда не касался этой темы. Но тут вдруг почувствовал, что именно сейчас, в этой ситуации, ему необходимо рассказать.

– Я убил ее.

Сказал – и горло сжалось. Он почувствовал, как тело Марины напряглось. Неужели испугалась, что взяла на работу душегуба окаянного? Не поздновато ли бояться?

– Мы ездили в гости, к ее родственникам на Крестную Славу (Крестная Слава – одна из ярких особенностей сербской культуры, народно-православный обычай празднования дня семейного святого, когда в доме старейшего мужчины рода собираются все его потомки со своими семьями. – Прим. автора), в Сремску Митровицу. От нас километров шестьдесят. У меня настроение было в тот день паршивое, не хотелось никуда, но отказаться – никак, сама знаешь, на Славу не прийти нельзя. Там парень был один, приятель брата Славицы. Я всегда знал, что он к ней неровно дышит, но я не обращал внимания, даже смешно. И не ревновал никогда, мы вообще друг другу повода не давали. А тут бес попутал – злость какая-то появилась на Славицу: вроде и улыбается она ему как-то по-особому, и шуткам его идиотским смеется. Сижу и накручиваю – понимаю, что веду себя как болван, и поделать ничего не могу.

– Бывает такое, – вздохнула Марина, и по ее тону Илья понял, что она не просто хочет успокоить его, ей и правда это знакомо.