между тем каждые два-три года какой-нибудь тип из высшей школы, желающий сохранить за собой место в университетской структуре (а если вы думаете, что Вьетнам — это сущий ад, вам следует обратить внимание на взаимоотношения этих так называемых мыслителей, плетущих интриги в борьбе за власть в стенах их собственных тесных тюрем), выпускает в свет все то же ветхое собрание тусклых стеклянных стихов и наклеивает на него ярлык НОВОЙ ПОЭЗИИ или НОВОЙ-НОВОЙ ПОЭЗИИ, отчего она не перестает быть старой крапленой колодой.
короче, этот профессор наверняка был картежником, он сказал, что игра ему надоела и он хочет извлечь на свет новую силу, некую новую творческую мощь, у него были свои мысли на этот счет, и все-таки он спросил меня, кто, по моему мнению, творит ПОДЛИННО новую поэзию, кто эти ребята и что это за вещи, по правде говоря, ответить ему я не сумел, сначала я назвал ему несколько имен: Стива Ричмонда, Дуга Блейзека, Эла Парди, Брауна Миллера, Гарольда Норса и так далее, но потом до меня дошло, что с большинством из них я знаком лично, а если и не лично, так по переписке, из-за этого меня стали мучить дерьмовые угрызения совести, если я выделил именно их, значит, снова выйдет нечто вроде «ЧЕРНОЙ ГОРЫ» — объединения очередных «посвященных», а это самый верный путь к гибели, к некой личной гибели, прекрасной, но тем не менее бесполезной.
итак, допустим, это вы отвергаете; допустим, вы отвергли старых сочинителей стеклянной поэзии, и что у вас остается? очень энергичные, очень яркие произведения молодых, которые только начинают писать и публиковаться в малотиражных журналах, издаваемых другими очень энергичными и яркими молодыми, секс для них — это нечто новое, жизнь — и вовсе в новинку, как и война, и это нормально, это даже освежает их пока еще не «достали», но где же развитие успеха? на одну неплохую строчку у них приходится четырнадцать скверных, временами они даже заставляют вас с тоской вспомнить о вдумчивой, неброской манере Крили с его запором, а сами они все звучат одинаково, потом вы с тоской вспоминаете Джефферса, человека, сидящего за скалой и по капле выдавливающего в четырех стенах кровь из собственного сердца, они утверждают, что человеку старше тридцати нельзя доверять, и в какой-то мере этот принцип верен: большинство людей к этому возрасту становятся продажными, но в таком случае КАК МОЖНО ДОВЕРЯТЬ ЧЕЛОВЕКУ, КОТОРОМУ ПОД ТРИДЦАТЬ? он ведь того и гляди продастся, а на заднем плане будет ковырять в носу Мэри-Уорт.
ну что ж, вероятно, настало другое время, что касается поэзии (а к ней имеет отношение и некто Чарльз Буковски), то в данный период мы попросту лишены движущей силы, приводящих в трепет новаторов, людей, богов, крутых ребят, способных вытряхнуть нас из постели или заставить шевелиться в кромешном аду фабрик и улиц, нет больше Т. С. Элиотов; Оден умолк; Паунд дожидается смерти; Джефферс оставил после себя лакуну, которую не заполнить никакому любовному сходняку хиппи в Большом Каньоне; даже старик Фрост и тот был наделен известным благородством души; Каммингс не давал нам уснуть; Спендер («и в этом человеке жизнь угасает») больше не пишет; Д. Томаса сгубили американское виски, американский восторг и американская женщина; даже Сэндберг, давным-давно растерявший талант и входивший в американские аудитории, тряся нестрижеными серебристыми волосами, даже Сэндберг получил от смерти пинка под зад.