Маги невольно покосились в ту сторону и остолбенели. В широкой ложе, ярко освещенной шарами со мхом, за невысокими перилами стояли две стройные женские статуи из белоснежного мрамора. Лишь изящные голубые незабудки цвели на прелестных застывших лицах.

– Вот теперь мне все равно, обвалится тут потолок или нет, – безжизненным голосом сообщил придворный маг лирского короля, и над его головой зазмеились зеленые смерчи.

– А зря. – Спокойствию Рандолиза можно было позавидовать. – Они обе живы и здоровы. Только обездвижены, но все прекрасно видят и слышат. И отлично понимают, что сейчас ты объявил им смертный приговор.

– Ты лжешь… – еще шипел Тод, но уже сидел в любимом кресле и летел к ложе, откуда на него смотрела любимая.

Хотя нет… не летел.

Все они, вместе с ковром, словно застряли в невидимой паутине.

И эта паутина медленно и незаметно, но настойчиво и неотвратимо тащила их вниз, к крошечному круглому островку, окруженному неподвижной, черной и как будто маслянистой жидкостью.

Она странным образом притягивала взор, завораживала, заставляла расслабиться, забыть обо всем, не думать и не сопротивляться…

Тод тоже поддался неестественному очарованию приближающегося черного кольца и несколько губительных мгновений всматривался в его тьму, захваченный извечным исследовательским азартом темных магов.

Но назойливо сверлило мозг, не давая забыть обо всем, кроме неразрешимой задачки, неотступное чувство, вот уже два года заставлявшее его постоянно помнить о синих глазах и восхитительной фигурке златовласой принцессы.

– Дарочка… – Маг с трудом поднял вверх затуманенный взор и столкнулся с торжествующим, полным презрения взглядом Рандолиза.

И это презрение полоснуло по душе острым кинжалом, поднимая волну истовой, сжигающей ненависти. Зеленые призрачные змеи яростно взметнулись над Тодгером, ринулись сквозь толщу щитов к подлому врагу, впились в его виски, пытаясь захватить, парализовать злую чужую волю. Попутно маг тянул наверх ставший неподъемным ковер. На него словно гору камней нагрузили, и никто из коллег не пытался помогать Тоду.

– Да чем вы там заняты? – теряя власть над поднявшим все щиты Рандолизом, с досадой оглянулся на друзей молодой магистр и едва не застонал от злости и отчаяния.

Четверо его спутников, все ниже склоняясь над краем ковра, смотрели вниз, явно намереваясь спрыгнуть на островок. А тот постепенно приближался, уже можно было рассмотреть в центре почти круглого осколка скалы выровненную чьими-то руками площадку. На ней проступал из-под слоя пыли контур выбитой в камне зловещей пентаграммы, освещенной вереницей черных свечей.

Никогда раньше Тодгеру не доводилось такие встречать, ни в книгах, ни в лаборатории учителя, ни в главной башне цитадели. И это могло означать лишь одно: ритуал настолько опасен и неуправляем, что совет темной цитадели запретил любое упоминание о нем и уничтожил все источники, когда-либо описывающие страшные детали способа, пробуждающего неведомое действо. Но сейчас пентаграмма была активирована и вместе с жуткой тьмой, окружавшей островок, ждала жертв, которые и сами уже стремились к ней, всеми силами ускоряя спуск ковра.