– Ну-ну-ну, – начала она, – у кого-то водятся дружки в высших инстанциях…

– Я не сомневался, что в конечном итоге правосудие восторжествует, – Джек фальшиво рассмеялся.

– Пожалуй, тут вы в меньшинстве. Тем не менее я хотела вас поздравить.

– Как я понимаю, сие означает, что вы хотели бы знать, чем я планирую заняться дальше. – Джек еще раз глотнул из фляжки.

– Ну, я бы покривила душой, сказав, что подобная мысль не приходила мне в голову. Премьер слышал ваше упоминание о непременном возвращении в политику.

– Слово «непременное» я не употреблял, но да, думаю, я достаточно долго просидел на обочине, а вы?

– А мы не слишком торопимся?

– Мы или я?

– Вы. Для вашего же блага в конечном итоге было бы осмотрительнее выждать некоторое время, чтобы недавние события выветрились из памяти.

– У масс память короткая.

– Не водите себя за нос, Джек. Не в отношении столь серьезных материй. Они до сих пор требуют пинту вашей крови. И будут чувствовать себя обманутыми, если не получат ее.

– Я уверен, мои избиратели будут на моей стороне, – тряхнул головой Джек.

– Вот только они больше не ваши избиратели, так ведь? Нам пришлось заменить вас и объявить перевыборы.

– И с этим вы не тянули, если мне не изменяет память…

– Вы не оставили нам выбора.

Джек почувствовал, что его терпение на исходе.

– Я не оставил вам выбора?

– Я имела в виду, что ситуация не оставила нам выбора.

– Ваша болезненная реакция означает, что вы проиграли мое кресло оппозиции.

– Оно было запятнано. Сама мать Тереза не смогла бы отстоять это окровавленное кресло у оппозиции.

– Надо ли мне напоминать вам, Диана, о дискуссии, состоявшейся у нас некоторое время назад, в ходе которой мне было сказано, что, как только меня обелят, мне в ускоренном порядке вернут место за столом? И я имею в виду вовсе не где-то в глубине комнаты или сбоку, а за настоящим столом. Если для этого надо убрать кого-то еще и заставить меня баллотироваться на какое-нибудь никудышное обеспеченное местечко в парламенте, я готов пойти на эти жертвы ради блага партии. Мне это причитается по праву.

– Это вовсе не нерушимое обязательство. Вам никогда ничего не обещали. Я лишь предлагаю до поры до времени не будить лихо, пока оно тихо. Далеко не лучший момент объявлять о вашем возвращении в политику так скоро после суда над вами.

– Который очистил меня от всех обвинений.

– Да, но какой ценой? В этом процессе огласке предали уйму конфиденциальной информации, которую мы предпочли бы подержать под спудом. Нравится вам это или нет, ваша защита причинила партии непоправимый ущерб, ликвидировать последствия которого может и не удаться.

Сжав кулаки, Джек подавил желание заорать.

– Да неужто вы рассчитывали, что в этом деле я буду вашим мальчиком для битья? Проведу за решеткой следующие восемнадцать лет своей жизни за то, что санкционировали вы, наш нынешний премьер и прочие особо приближенные? Если да, то вы меня совсем не знаете. Вы согласились на мое возвращение лишь в уповании, что меня признают виновным, не так ли? Что ж, жаль огорчать вас, но Джек Ларссон не пойдет на дно, не барахтаясь. И уж наверняка прихватит с собой остальных.