— А-а, приехал, — сказал он несколько дрожащим голосом, когда Денис припарковал свою старенькую, но еще довольно резвую иномарку к обочине, — ждем остальных, а потом начнем разбираться. Вот, «…мать его», случай?.. Хотя и служу уже долгие годы, но скажу честно — подобного мне видеть пока что не приходилось!
— Случилось что-то серьезное? — только и нашелся что спросить молодой полицейский, явно желавший побыстрее посмотреть на то, что же так разволновало опытного, много повидавшего на своем веку, офицера.
Тот поглядел на спросившего, как на человека, произнесшего очевидную глупость, и, презрительно усмехнувшись, передал тем самым свое явное превосходство и какое-то даже пренебрежение, пренебрежительно пояснил:
— Скоро сам все узнаешь, а пока подожди в сторонке, и, гляди, ничего не затопай… Хотя, впрочем, нет! Отставить! — он тут же изменил отданное чуть ранее указание, — чего зря прохлаждаться на месте, да тянуть драгоценное время? Ступай-ка лучше опрашивать жителей, живущих неподалеку; может, кто чего видел, и захочет с тобой поделится, а иначе… удачи нам не видать.
Это была излюбленная фраза полицейского подполковника, означавшая только одно — он находится в крайне затруднительном положении. Оспаривать его решение было бы бесполезно, да и попросту глупо, поэтому молодой оперативный сотрудник, не возражая против озвученной расстановки, отправился выполнять отданное ему таким строгим образом указание. Он направился к ближайшему двухэтажному дому, как и дорожный знак обозначавшему окончание населенного пункта. Хоть время было и достаточно ранее, но никто в доме уже не спал: кто-то собирался на работу, кто-то просто вставал в силу сложившейся годами привычки, а кого-то будили поднявшиеся соседи. Вопреки такому, вроде бы вполне удачному, обстоятельству, — ведь не приходилось «барабанить» по дверям, привлекая к себе излишнее внимание и вызывая ненужное недовольство, — открывали хозяева неохотно, не говоря уже про то, чтобы они выказывали хоть какое-то желание откровенничать. Обойдя в таком недоброжелательном ключе семь квартир и не получив хоть какой-то интересующей информации, молодой оперативник остановился перед довольно ветхой входной дверью, изготовленной, скорее всего, еще в далекие советские годы, когда на достаточной прочности строительная промышленность внимание особо не акцентировала.
На настойчивый стук открыла престарелая женщина, возраст которой давно уже перевалил предел девяностолетней отметки. Она была очень худощавого телосложения, словно бы долгие годы ее трудной жизни высосали из этого человеческого создания все отведенные ему Господом силы. Скрежещущим голосом она попыталась выяснить, зачем в столь ранний час к ней пожаловал совершенно незнакомый ей молодой человек:
— Слушаю Вас. Вы, что ли, из «жека»?
Вероятно, на ум старушке никто другой попросту не пришел, поэтому-то она, наверное, и открыла так свободно свою не отличавшуюся прочностью дверь, и пустила внутрь помещения нежданно посетившего ее гостя. Будучи не закомплексованным, а еще и от природы несколько нагловатым, молодой человек вошел в двухкомнатную квартиру, где, долго не раздумывая, направился прямиком на кухню; там он без какого-либо стеснения уселся на одну из приставленных к столу табуреток и принялся ожидать, когда старушка «дошаркает» до выбранного им места беседы. В силу своего возраста передвигаясь достаточно медленно, она вошла ровно через минуту, преодолев за такое время расстояние чуть более пяти метров. Как только престарелая женщина появилась, молодой полицейский сразу же обозначил цель своего визита: